Вакуумные цветы
Шрифт:
— В жизни не догадаешься, кто сегодня принял гражданство. Вот попробуй.
Ребел недоуменно покачала головой.
— Твой дружок Максвелл, вот кто.
Фрибой был явно доволен произведенным эффектом.
— Максвелл? — переспросила Ребел. Фрибой кивнул. — Такой стройный, смуглый, легкомысленный, гедонического склада? Мы говорим об одном и том же парне?
— Трудно поверить, — сказал Уайет. — Он что, добровольно?
— Добровольно, не беспокойтесь. Он сказал…
— Все это очень интересно, — заявила Розовый Бутон. — Но теперь позвольте мне кое-что показать.
Она отодвинула поднос и стала выкладывать на стол карточки голограмм. Положила фотографию красного,
— Вы видите наши достижения. Олимпийский рай, микроэкологическая система, показывающая, каким будет в конце концов весь Марс, этот участок еще не готов для колонизации. — Розовый Бутон быстро разложила следующие карточки. — Через пятьдесят лет, через сто, через сто пятьдесят. К этому времени вечная мерзлота растает, и атмосфера станет настолько плотной, что люди смогут дышать через респираторы. Но мы на этом не остановимся. Через двести лет. — Плавающий в пространстве шар усеивали пятнышки зелени. Появились тонкие облака. — Через триста лет. — Планета преобразилась. Все пространство, от одного полюса до другого, покрывала нежная зелень. То там, то здесь сверкали холодной голубизной крошечные озера. — Заметьте, что здесь нет океанов. Окружающая среда Марса будет более хрупкой и в то же время более подходящей для жизни человека, чем земная. На Земле океаны придают экосфере громадную устойчивость, но вместе с тем большая часть ресурсов планеты уходит на поддержание их жизни. Общая площадь пригодной для колонизации суши Марса будет равна площади суши Земли, и вся эта территория будет использована на благо Народа.
— Не понимаю, какая польза делать планету похожей на Землю, — с сомнением в голосе проговорила Ребел. — Затраченных вами усилий хватило бы на то, чтобы построить тысячи контейнерных городов, засеять огромное количество комет.
— Поверхность планеты — лучшее место для развития постиндустриальной культуры. Во-первых, бесплатный воздух. Во-вторых, при такой большой территории нет смысла брать плату за пользование землей. Можно жить где угодно. Пахотные земли в действующей экосфере самоосушаются и самоудобряются. В общем, на поверхности планеты любая деятельность требует гораздо меньше труда. — Розовый Бутон выложила на стол еще несколько карточек. — Вот так будут выглядеть пахотные угодья. А вот леса. Вот одно из крупных озер. Оно такое большое, что противоположный берег еле виден. В озере будет водиться рыба, угри, мидии. По берегам будет расти рис, пшеница, клюква. Вот парки…
— Это крайне примитивная структура, — сказал Фрибой. — Понимаете, вы полностью переносите на другую планету земные экосистемы. Но немного подумав, можно приспособить к местным условиям океанскую рыбу, моллюсков, может быть, вновь превратить в водоросли некоторые наземные растения, соорудить на поверхности мостик из лишайника, и не успеете оглянуться, как у вас возникнет гораздо более интересная и сложная система. Почему бы вашим биологам не создать что-нибудь такое?
— Посмотрите вокруг, — возразила Розовый Бутон. — Вы видите какие-нибудь растения? Мы не можем себе позволить тратить ресурсы на вспомогательные отрасли, без которых невозможно становление биоинженерии. И все же, как вы отметили, потребность в биотехнологиях велика. Вы найдете что делать, когда примете гражданство.
— Нет, нет, чур не я! — Фрибой рассмеялся и поднял руки. — Я возвращаюсь в Гибразиль с жалованьем, полученным за наше турне по Системе, и еще кое с какой мелочью.
— Неужели вы обменяли валюту на Народные кредитки? — У Борса сделался озабоченный вид.
— А что? — спросил Фрибой, улыбка слетела с его лица.
— Наша общественная система построена так, чтобы прививать идеал самоотверженного гражданина, коллективиста, — разъяснила Розовый Бутон. — Поскольку личное обогащение гибельно для самой личности, мы нашли средства его предотвращать. В частности, мы каждый день переселяемся в другие ниши. Если вам приходится ежедневно переезжать со всем нажитым имуществом, вы оставляете себе только то, что имеет истинную ценность. Таким же образом в нашей экономике установлен темп инфляции десять тысяч процентов в день. Фрибой повернулся к Борсу:
— Что это значит?
— Это значит, что Народные кредитки надо тратить мгновенно. А то они пропадут. Если вы подержите их в течение часа, они уже ничего не будут стоить.
Фрибой поднялся, бледный от возмущения.
— Я… — Он погрозил пальцем Уайету. — Сколько я пережил, работая на вас! И.., я… — Он чуть не задохнулся от обиды, повернулся и убежал.
Выкладывая следующую карточку. Розовый Бутон сказала:
— Это вид наших общежитий в новой цивилизации.
Уайет прикрыл карточки ладонью:
— Я хотел бы узнать, как вы относитесь к комбинам. Я понаблюдал, и мне стало ясно, что вы не принимаете против них должных мер предосторожности. Я даже видел, как они пользуются вашими справочными окнами. Вы определенно недооцениваете, насколько они опасны.
— Народу не может угрожать опасность, так как Народ нельзя подкупить, — изрекла Розовый Бутон. Она сгребла в кучу голограммы и встала. — Однако я вижу, что никто из вас еще по-настоящему не желает стать гражданином. Мы обсудим этот вопрос снова, в другое время.
Она ушла, но подошли двое других граждан: один сел на ее место, другой рядом.
— Вы уже пользовались здешними удобствами? — улыбаясь, спросил Борс у Ребел.
— О Боже! Только я села на унитаз, подошел мужчина и сел около меня. Я чуть не умерла. Он увидел, что я покраснела, и спросил, что со мной.
Ребел засмеялась, Борс и Уайет тоже.
Граждане пришли в недоумение.
— Я не понял, — сказал один и, когда Ребел попробовала объяснить, спросил:
— А что тут смешного?
Ребел только покачала головой.
Через несколько минут граждане забрали свои подносы и ушли.
— Люди здесь так быстро едят, — удивилась Ребел.
— Это потому, что они могут общаться лишь в обеденный перерыв, — внес ясность Борс. — Весь день они чем-нибудь заняты. Если не работают, значит, учатся. Если не работают и не учатся, значит, спят. Это единственная для них возможность просто поговорить.
— Вы, кажется, хорошо знаете местные обычаи.
— Да, — с довольным видом ответил Борс.
Когда Ребел вернулась с Уайетом в Синий ромб No17, он мельком взглянул на коробки и сказал:
— Уютно, правда? — И потом продолжил голосом воина:
— Послушай, я хочу немного поразнюхать, насколько комбины внедрились в общедоступный банк данных. Подождешь меня здесь? Я скоро.
У Ребел хватало ума не спорить с Уайетом-воином. Она села на вырубленную в скале лежанку. Делать было нечего, оставалось только слушать неумолчное шарканье граждан по коридору. Через десять минут Ребел стала понимать, какой мощной мотивационной силой является скука. Сейчас она бы с радостью вызвалась собирать вакуумные цветы, только бы не сидеть без дела.