Валентиновка, далее нигде
Шрифт:
При доме был убогий и неухоженный двор, в котором когда-то был огород, потом плантация плодоносящих кустарников, а после детская площадка. За последнее время двор превратился в заросший разномастными сорняками пустырь, который служил объектом претензий соседей, имеющих наглость выращивать овощные культуры в зоне рискованного земледелия. Вот именно с ним, то есть с запущенным донельзя двором, и предстояло разобраться в скорости прибывающей бригаде строителей. О приближающихся работах возвещали две большие кучи песка, одна – чернозёма и небольшая, взятая в
То, что Вадим называл ремонтом, на самом деле именовалось модным словосочетанием «формирование ландшафта загородного дома». Олег как-то читал об этом в каком-то глянцевом журнале, какие в избытке бывают разбросаны в фойе парикмахерских и автомоек. Из прочитанного следовало, что это совсем недорого и невероятно круто, хотя жизненный опыт подсказывал обратное: это очень грязная, непомерно дорогая, продолжительная и по большому счёту абсолютно ненужная процедура.
Постояв какое-то время на балконе, Олег решил прогуляться. Он спустился вниз, оделся и вышел на заляпанную солнечными пятнами гравийную дорожку. По старинной привычке он попытался представить, как бы она, эта дорожка, могла бы выглядеть на полотне, скажем, Ренуара или Сислея, а когда фантазия иссякла, неспешным шагом двинулся в сторону платформы электрички, поскольку это было единственное известное ему направление.
Олег шёл, размышляя о том, что здесь, наверное, будет жарко летом, как в поле его близорукого зрения попал объект, идентифицированный как замотанная не по погоде тепло старушка. Испуганное лицо объекта навело Олега на однозначный вывод о том, что со старушкой что-то не так. Олег свернул с дорожки в её сторону и приблизился на расстояние, позволяющее ему общаться с ней, одновременно не напугав.
– Вы от кого? – вылетело из старушечьего рта, ещё до того, как Олег успел открыть свой.
– Простите? – не понял он. – Что значит, от кого?
– Идёте вы от кого? – повторно выплюнула свой вопрос старушка. – От Глазкиных? Михалёвых? Смирницких? Гаккелей?
Она назвала ещё с десяток фамилий, прежде чем до Олега дошло: «Бабка потерялась».
– Я иду от дома Бураковых в сторону железнодорожной станции, – максимально чётко произнёс он. – Если я не ошибаюсь, мы с вами находимся на улице Петрашевского.
– Петрашевского? – испуганно повторила старушка, озираясь по сторонам. – Мне надо на Полевую, там, рядом с домом Калугиных, наша дача…
Пока старушка крутила головой, Олег заметил, что у неё на шее болтается ключ на синем шнурке.
– Давайте я вас туда провожу, – предложил Олег, если покажете, где это.
Старушкино лицо вытянулось, будто в необыкновенном удивлении.
– Да вы в своём уме? – закричала она, заставив Олега отступить на шаг назад. – Вы же в дом вломитесь и меня изнасилуете! Лучше скажите, откуда вы идёте?
– Я же сказал, – пытаясь оставаться спокойным, произнёс Олег, – я иду от дома Бураковых в сторону платформы электрички, а мы с вами находимся на улице Петрашевского. Кажется.
Метаморфозы, в течение
– Я, между прочим, с дочерью Калинина в одном классе училась! – выдала, наконец, она.
Олегу это стало надоедать.
– Если вы боитесь со мной идти, – медленно проговорил он, – просто назовите мне номер дома, я пойду туда и попрошу, чтобы за вами пришли. Хорошо?
– Номер? – заскулила старушка. – Какой ещё номер? Я, я… я с дочерью Калинина в одном классе училась! А вы…
Продолжения не последовало. Голос старушки сорвался в беспомощный скрип, она прислонилась к столбу, за который до этого держалась, и заплакала в голос. Олегу, как и любому нормальному человеку, стало жалко старого, больного и вдобавок потерявшегося во времени и пространстве человека. Он сделал шаг к ней, чтобы успокоить её, но вовремя остановился.
«Ещё решит, что пристаю, – подумал он, – оправдывайся потом».
– Давайте так, – твёрдо сказал он, когда старушкин плач пошёл на убыль, – стойте здесь, а я пойду, поищу кого-нибудь. Улица Полевая, я правильно расслышал? У дома Калугиных?
– Да какой у них дом! – сквозь рыдания послышалось в ответ. – Дача это, домик летний, вот у нас настоящий дом был, а я… а я с дочерью Калинина…
Олег не стал слушать дальше и бодрым шагом направился прежним направлением, изо всех сил стараясь вспомнить, встречалась ли ему по дороге табличка с надписью «Улица Полевая». Он решил осуществить поиск способом под названием «уступ», известным ему из какого-то шпионского романа. Доходя до перекрёстка, Олег сворачивал направо на перпендикулярную улицу, на следующем, поворачивал налево, потом опять направо и так далее. После каждой смены направления он, разумеется, искал название улицы, на которой оказывался.
Десятиминутный променад вывел Олега на совершенно неотличимую от той, на которой он оставил потерявшуюся старушку, плохо заасфальтированную улицу. На высоком, бывшем когда-то зелёным заборе одной из дач Олег – о, счастье! – увидел заветную табличку. Теперь дело было за малым – найти дом Калугиных или как их там, а это можно было сделать, только опрашивая аборигенов.
– Вы не знаете, где здесь дом Калугиных? – спросил Олег у первого попавшегося прохожего – парня со смешной бородкой и усами вразлёт.
– Без понятия, – ответил тот, даже не посмотрев на Олега.
– Я не местная, – в ответ на аналогичный вопрос сообщила девушка в полосатом свитере и бутылкой пива в руках, после чего добавила: – А вам зачем?
Олег не стал отвечать, поблагодарил девицу и пошёл дальше по улице Полевой в сторону железной дороги.
Наконец, после трёх неудачных попыток ему встретился персонаж, который смог прояснить ситуацию.
– Этого дома больше нет, молодой человек, как и самих Калугиных, – сказал высокий седой гражданин в круглых очках с немного трясущейся головой, – он сгорел лет десять назад и с тех пор не восстанавливался.