Валерий Лобановский. Четыре жизни в футболе
Шрифт:
Лондонский «Арсенал» олицетворяет собой футбольные традиции старой доброй Англии. Это клуб-аристократ по его нынешней роли в премьер-лиге, чем весьма гордится президент одного из старейших клубов Великобритании Питер Хилл-Вуд.
Истоки создания ансамбля «пушкарей» или «канониров», как ласково кличут команду ее фаны, берут свое начало в незапамятные времена. В 1886 году группа рабочих Королевского оружейного хранилища на окраине Лондона — Вулвиче сбросилась по несколько трудовых шиллингов для покупки... футбольного мяча. Двое из них — Фрэд Брэдсли и Морис Бэйтс — уже имели опыт выступлений за «Ноттингем Форрест». Именно они и выпросили у руководства своего бывшего клуба комплект игровой формы
Знай футбольные потомки Робин Гуда, какую «змею» они пригревали на своей груди, вряд ли были бы столь щедрыми. «Арсенал» давно оставил позади своих незадачливых меценатов, напрочь опровергнув гомеровское: «Бойся данайцев, дары приносящих».
Новая команда получила название «Дайел Сквер», по имени одного из цехов оружейного склада. Но почти сразу название изменилось — «Красные из Вулвича». И хотя призрак коммунизма еще не витал в Европе, а бородатый немецкий промышленник Фридрих Энгельс имел коммерческие интересы не в Лондоне, а в Манчестере, все же слишком яркий эпитет «красные» решено было убрать из названия пролетарской команды. Новое имя звучало вполне приемлемо — «Королевский Арсенал».
Жаль, конечно, что потомки племени англов, перекочевавшие много веков назад из германских лесов на берега Туманного Альбиона, не были знакомы с творчеством уже упомянутого русского баснописца Ивана Крылова, сказавшего неучам: «А вы, друзья, как ни садитесь, все в музыканты (в футбол тогда в России еще не играли) не годитесь...» Наверняка, прочитай они эти строки, начали бы не со спортивной формы, а с содержания игры.
Вплоть до 1913 года команда влачила жалкое существование и была вынуждена с изобретательностью небезызвестного Остапа Бендера зарабатывать себе на хлеб насущный. Так, в 1904 году, для «поддержки королевских штанов», руководители клуба провели коммерческий турнир по... стрельбе из лука. Эта акция принесла в казну аж 1000 фунтов стерлингов. Нажитые деньги позволили нанять четырех умелых игроков и заполучить место в первом дивизионе мужавшего английского футбола. Однако игровой и финансовый крах все же был не за горами.
В 1913 году, когда царская Россия достигла апогея экономических показателей, лондонский клуб имел на своем банковском счету всего-то 19 фунтов стерлингов. Собственно, ничего удивительного в бедности «пушкарей» не было, ибо по итогам первенства на их игровом балансе числилось ни много ни мало — три победы в 38 календарных матчах. Понятное дело, при таких плачевных показателях начался стремительный отток фанов из затрапезного Вулвича в центральные районы столицы Британской империи.
Замечательно, что в Лондоне объявился истинный джентльмен — сэр Генри Норрис, взваливший на свои хрупкие плечи лорда непосильные тяготы футболистов.
6 сентября 1913 года «Вулвичский Арсенал» проводил свой первый матч на собственном стадионе — «Хайбери». Ребята «в красном» не скрывали своего восхищения по этому поводу и прямо-таки боготворили сэра Генри. Они даже не смели заикнуться о том, что на стадионе нет ни раздевалок, ни табло. А коща игрок хозяев Джордж Джоби во время очередной игры на «Хайбери» получил травму, то для оказания медицинской помощи его пришлось везти домой на сбитой гвоздями деревянной повозке, на которой по утрам доставляли бидоны с молоком в местные лавки.
Однако сэр Генри на такие пустяки не обращал ни малейшего внимания: были дела поважнее. Он решил убрать из названия клуба эпитет «Вулвичский», свидетельствовавший о низком провинциальном происхождении. Лорд пришел к мысли, что «Арсенал» — это звучит гордо!
Минуло еще долгих 17 лет, прежде чем «пушкари» метким голевым огнем взяли свой первый весомый трофей — Кубок Англии. Спустя год «канониры» технико-тактической «шрапнелью» испепелили своих конкурентов
Так вот сложилась славная история у английской команды, с которой динамовцами предстояло «скрестить шпаги» на легендарном «Уэмбли». Матч «Арсенал» — «Динамо», кстати, был одним из заключительных перед реконструкцией арены, считающейся на Островах такой же святыней, как собор святого Павла, Букингемский дворец, здание Парламента с Биг-Беном, Тауэрский мост, Вестминстерское аббатство, Хайд-парк, Трафальгарская площадь с высоченным шпилем памятника адмиралу Нельсону.
На арене «Уэмбли» тренер Альф Ремси вместе со своей «сборной львов» летом 1966 года обыграл в финале чемпионата мира сборную ФРГ. К слову, матч, а точнее — один из голов, забитых нападающим «львов» Джеффом Херстом, вызвал целую бурю. До сих пор не доказано, что третий мяч в ворога немцев был справедливо засчитан. По правилам того времени, взятие ворот фиксировалось в случае, если большая часть мяча пересекала линию ворот. Херст, словно из пращи, выпустил мяч, угодивший в перекладину и отскочивший точнехонько в линию ворот голкипера немцев Тилков-ски. Британцы победно вскинули руки, а рефери Динст, неуверенный в факте взятия ворот, подбежал к советскому лайнсмену Тофику Бахрамову за консультацией. Бакинец, находившийся примерно в 35 метрах от гущи событий, да и к тому же под углом в 45 градусов, не мог верно диагностировать эпизод. Кроме того, обзор игровой ситуации ему закрывала группа футболистов, состоявшая из 16-18 человек. Тем не менее, Бахрамов оказался человеком, обладавшим не только кавказским темпераментом, но и орлиным глазом горца. Его комментарии главному арбитру послужили поводом для признания взятия ворот сборной ФРГ.
Известный в прошлом в Германии и в Европе футболист «Баварии», мадридского «Реала» и сборной Германии Пауль Брайтнер в честность решения азербайджанца никогда не верил. Несправедливость сжигала праведную душу Пауля. Поэтому, если ему приходилось на футбольном поле или за его пределами пересекаться взглядом с Бахрамовым, то чемпион мира 1974 года моментально оказывался лицом к лицу с импозантным седовласым кавказцем. Дальше происходило следующее: Брайтнер прикладывал к своему виску указательный палец правой руки и вкручивал его в собственную голову, словно штопор. Только после этого Пауль, принимая во внимание абсолютное незнание арбитром ФИФА ни одного из европейских языков, отчетливо произносил:
— Рефери Бахрамов, «Уэмбли»...
Бахрамов никогда не вступал с Брайтнером в полемику по этому поводу, не предъявлял за неспортивное поведение желтых карточек, если разговор происходил на поле. Дело было сделано.
Мне довелось спустя несколько лет вызвать на откровенность Бахрамова по поводу того злополучного эпизода на «Уэмбли». Когда мы уютно расселись в боковом секторе киевского стадиона «Динамо» и завели непринужденную беседу на отвлеченные темы, неожиданно для самого себя я вдруг спросил:
— Неужели вы могли тогда быть уверены, что мяч был правильным?
Бахрамов вздрогнул, словно от разряда электрического тока, и беспокойно обернулся. За его спиной, на несколько рядов выше, с блаженной улыбкой на лице и соломенной шляпой на голове, ерзал по скамье пытливый знаток районных и областных соревнований, неподвластный бегу времени Александр Маноха, известный в журналистских кругах под прозвищем «Сашко-брыль». Присутствие свидетеля насторожило Бахрамова:
— Это кто? — произнес он мне шепотом в самое ухо с пугливой интонацией.