Валька

Романовский Владимир Дмитриевич

Договорились, что деньги Гусев принесет завтра. Обменялись телефонными номерами.

Гусев пошел сперва к морю, чтобы те, кто мог за ним следить из окна, не подумали, что он ездит на троллейбусе. Пройдя несколько километров вдоль берега, он по проселочной дороге, идущей круто вверх, дошел до междугородного шоссе, и еще полтора часа шагал до следующего городка, в котором была остановка троллейбуса.

Он набрал номер Землемера. Тот отозвался сразу и сказал, что через два часа будет в кафе у самой старой гостиницы города, на набережной, и будет рад видеть Гусева.

Гусев вышел на конечной остановке.

Тут

же рядом стоял, готовый к отбытию, троллейбус, идущий в обратном направлении. Гусев остановился. Можно: забрать Вальку, сесть в такой же троллейбус, они часто ходят, и через два с небольшим часа быть в аэропорту. И вылететь в столицу. И начать все с нуля. Можно и без Вальки, кстати говоря. Жила без Гусева Валька, и еще проживет. А город этот у моря, с его хибарками, трущобами, отелями, и провинциальной набережной Гусеву основательно надоел. Столица – совсем другое дело. В столице круглые сутки горят огни, ходят по улицам веселые беззаботные люди, и всё возможно. Гусев еще немного посмотрел на открытую пригласительно дверь троллейбуса, круто повернулся, и пошагал в сторону набережной. Можно было сесть на городской, внутренний троллейбус, было бы быстрее, но Гусеву хотелось пройтись.

На полпути к набережной ему попался недавно открывшийся бар. Странно – бар на отшибе, а открыт в межсезонье. Гусев подумал, что можно зайти в этот бар, выпить, поговорить с посетителями, еще выпить, подраться, испортить костюм, и не идти к Землемеру. А идти домой, в каморку, и просить у Вальки прощения. За что он ее по роже ляпнул? Ну, болтает себе – и пусть болтает. Ну, поет скрипуче, подумаешь! Не каждый день ведь она поет. Можно и потерпеть. Ну, раздражает своей тупостью и чрезмерной исполнительностью. Недавно попросил ее купить ему бритву Жилетт, так она ее по всему городу искала. Сказал ведь – «Если не трудно». Ну, некрасивая, полная, икры толстоватые, лоб низкий, груди как … как что? Вялые какие-то груди. Соски какие-то не очень убедительные, цвета серого, что ли. Отвисший зад. Пупок, скрывающийся в складках жира. Непроходящие прыщи над копчиком. Пальцы узловатые.

Гусев пошел прочь от бара. Начинало припекать. Он снял пиджак и перекинул его через руку.

Справа по ходу показалась маленькая, уютная церковь, стилизованная под русскую старину, с золотой маковкой. Входные двери распахнуты настежь, внутри свет. Краем глаза Гусев увидел двух молодых людей – мужчину и девушку – поднимающихся по ступеням ко входу. И прошел мимо, не замедляя шага.

Землемер сидел у столика на улице, и двое его охранников почтительно стояли рядом, слегка потея.

– Присаживайся, Гусев! – Землемер собственноручно пододвинул Гусеву стул. – Что будешь пить? Или есть?

– Все, что дадут, – ответил Гусев лихо, и сел, подбадривая сам себя.

Заказали цыплят табака, вина, и фруктов.

Землемер был в прекрасном расположении духа.

– Тут один мой знакомый скоро подойдет, присоединится. Не возражаешь?

Гусев не возражал.

Знакомый Землемера оказался человеком средних лет с большим пузом и тремя подбородками.

– Это Владик, – объяснил Землемер. – Я покупаю у него яхту. Вон, видишь – яхта стоит на якоре?

Гусев вежливо посмотрел – действительно, неподалеку от них у пирса стояло пришвартованное нечто – длинное, похожее на прогулочный

кораблик. Но может и яхта. Может, ее так замаскировали. Чтобы не украл кто-нибудь и не продал египтянам.

– Ты хотел со мной о чем-то важном поговорить, – сказал Землемер.

Гусев кивнул и изложил суть дела. Шестьдесят тысяч фунтов стерлингов. Через шесть месяцев он, Гусев, обязуется отдать Землемеру семьдесят.

Землемер слушал внимательно, и Владик тоже слушал.

– Говоришь, дело верное? – спросил Землемер, ковыряясь вилкой в вазочке с нарезанными персиками и ананасами.

– Да.

– Подробнее, конечно же, не скажешь?

– Нет. Зачем?

– Ну как это – зачем? – Землемер оставил вазочку в покое и отпил кофе. – Ну вот, например, ты мне говоришь, что за дело и где, а потом действуешь как мой агент. Получаешь проценты за находку; затем проценты за представительство и переговоры. А риск я весь беру на себя. Тебе и горя нет.

– Тогда и прибыль получается вся твоя.

– Зато для тебя никакого риска. Получишь свои законные семь или девять тысяч. Подумай, Гусев.

– Нет. Ты меня знаешь, Землемер.

– Да уж знаю, знаю. Но семьдесят тысяч мало. Очень мало.

– Я знаю.

– Девяносто.

– Это же пятьдесят процентов, Землемер!

– Так ведь за полгода.

– Я все просчитал. Твое дело – сказать да или нет. Если возьмешь больше – обесценишь. Мне нужно подняться, Землемер. Дашь мне подняться – будут другие дела, выгоднее.

– Ладно. Ты тут пей кофе, а я схожу пока что…

Он поднялся и пошел внутрь гостиницы.

– Хотите я вам дам добрый дружеский совет? – спросил круглый Владик.

Гусев кивнул благосклонно.

– Не берите у Землемера денег.

– Э … Соглашаться на проценты?

– Нет. Вообще не берите. Порекомендуйте его вашим партнерам и выйдите из этого дела.

– Почему же?

– Потому что Землемер очень дорожит своей репутацией. И как бы вы не были с ним дружны, если что-то будет не так, как он задумывал, он вас во всем обвинит, и с вас же взыщет. Понимаете? Взыщет не так, как взыскивает банк. Вот, помню, было это лет пять назад…

И Владик рассказал, как лет пять назад Землемер лично – тогда он такие вещи производил лично – спрятался у должника в стенном шкафу. И когда должник открыл шкаф, выпустил в него всю обойму. А должен был Землемеру должник – всего ничего.

– Понимаете, Гусев? – говорил Владик. – Это не потому, что Землемер – зверь какой-то. Нет. Но в нашем кругу мягкость видится, как слабость. Дашь один раз слабину – и ты уже не человек, а мишень. Понимаете?

Гусев понимал.

– Любой бизнес связан с риском, – сказал он.

– Ну, как знаете.

Черная обтекаемая «пантера» доставила Гусева вместе с чемоданчиком и покупками, сделанными по пути, прямо к дому. Он вышел. Охранник, не прощаясь, развернул авто и поехал назад, а Гусев направился к своей каморке – в одной руке чемоданчик, в другой сумка.

Униженная Валька, прибрав каморку, сидела на кровати и смотрела телевизор. Взглянула на Гусева искоса. Гусев выволок из сумки красную розу, подошел к Вальке, встал перед нею на колено, и сказал:

– Прости, Валюха. Ну, прости меня. Я был неправ. Я был сволочь. Скотина. Больше никогда тебя пальцем не трону. Честно. Прости. Это тебе.