Вальс для Наташки
Шрифт:
Но сейчас нужно закрыть глаза и притвориться спящей: отец подходит к её кровати. Глаза не хотят закрываться, хочется засмеяться, и поэтому пришлось перевернуться на живот и уткнуться в подушку.
Отец что-то положил рядом с её кроватью. Наташка уже знает: это подарок. Большой свёрток, завёрнутый в целлофан и перевязанный красной шёлковой лентой. Отец прятал свёрток в шкафу, но её не проведёшь – она сразу поняла, что это подарок.
Но что же там? Может, кукла? Может, смешной надувной крокодил? Интересно бы посмотреть. Но сейчас ей некогда, и она потерпит
Отец выключил лампу, и стало совсем темно. Раньше Наташка боялась темноты и даже визжала от страха. Теперь же приятно чувствовать себя большой и сильной. Пусть будет совсем-совсем темно – ей ни капельки не страшно. Она может даже встать и, не зажигая света, пойти на кухню или в ванную. Только неохота…
В соседней квартире медленно начали бить старинные часы, и Наташка про себя считает их удары. Где она слышала, что день рождения наступает ровно в двенадцать часов ночи, Наташка забыла, но это уж точно, и поэтому теперь нужно вытерпеть и не заснуть.
Но целый, целый час – как ещё долго…
Наташка поворачивается на бок и смотрит на стену. Над её кроватью висит большая фотография. Сейчас темно – фотографии не видно, но Наташка на память может сказать, что на ней сфотографировано.
На этой фотографии живёт её мама. Пусть говорят, что люди, которые умерли, не возвращаются, но Наташка знает: когда-нибудь мама сойдёт с фотографии и опять будет жить вместе с ними. Только нужно очень этого хотеть… Наташка представила, как мама шагнёт с фотографии прямо в комнату, крепко-крепко обнимет её и спросит:
– Ну как вы там, соскучились без меня?
А пока Наташка сама ухаживает за отцом: ведь отец такой неприспособленный. Так про него сказала соседка Мария Степановна…
О чём бы ещё вспомнить?
Вчера Наташка вытирала полотенцем шкаф – и он вдруг заблестел так, что в его полированных створках отразилась смешная девчонка со съехавшим на затылок бантом и высунутым от усердия языком. Наташка высунула язык ещё больше и показала его шкафу. И противный шкаф сделал то же самое…
Как хочется спать… Наташкины глаза стараются закрыться, и она сильносильно трёт их руками. Она трёт глаза и жирафу Лёньке – пусть тоже не спит. Её жираф очень хороший – он умеет внимательно слушать и никогда не говорит, как отец: «Мне некогда»…
Сейчас Наташка расскажет ему о своей мечте. Слушай, жираф Лёнька. Слушай внимательно и не спи. Каждый день, возвращаясь из сада, Наташка тянет отца к соседней девятиэтажке. Там на втором этаже живёт мальчик. Знакомых мальчиков у Наташки много, но этот не такой, как остальные. Он умеет играть на скрипке. Наташка часто подходит к его дому и, затаив дыхание, долго стоит неподвижно. Она слушает… И иногда мальчик начинает играть. Простенькие звуки вальса
У Наташки почему-то щиплет в глазах, прозрачные капли скатываются по щеке. Как странно. Ведь ей совсем не хочется плакать…
И Наташка мечтает о том дне, когда возьмёт эту чудесную скрипку, проведёт по её струнам, и вдруг скрипка запоёт, звуки вальса поднимутся высоко в небо, вокруг всё остановится, замрёт, и на всей-всей земле останется только одна эта музыка.
Король и белый щенок с золотыми веснушками
Я приложил руку к Наташкиному лбу, и моя ладонь тотчас стала влажной. Блестящие бусинки пота скатывались вниз, прямо Наташке в глаза, и она нетерпеливо смахивала их.
– Папа, возьми меня на руки, – вдруг попросила Наташка.
– Но ведь ты уже большая. Сейчас тебе нужно спать. Попробуй засни, а завтра будешь совсем здоровой.
– Я ещё маленькая, – не согласилась Наташка, – а раньше ты всегда брал меня на руки. Я буду лежать тихонечко-тихонечко и сразу-сразу засну.
Я укутал Наташку в мохнатое одеяло и взял на руки. Её горячая голова прижалась к моему плечу. Я старался мягко и осторожно ступать на носках, но полы рассохлись и тихонечко поскрипывали вослед каждому шагу.
– Папа, расскажи мне сказку.
– Ну вот! Ты же обещала заснуть.
– Пожалуйста, я тебя очень прошу. Хоть самую маленькую сказку.
– Но я не знаю, с чего начать, – сказал я.
Наташка удобнее устроилась у меня на руках и зашептала в ухо:
– Далеко-далеко, за высокими горами, за глубокими морями жил-был Король.
– Далеко-далеко, за высокими горами, за глубокими морями жил-был Король, – повторил я, совершенно не зная, что сказать дальше.
– Ну что же ты молчишь? Даже это не умеешь, – сказала Наташка, и я понял: ещё секунда, и она заплачет.
В наше окно заглянула луна и вдруг расстелила по комнате серебряную фольгу. Я посмотрел в Наташкины блестящие, наполненные слезами глаза и начал снова:
– Далеко-далеко, за высокими горами, за глубокими морями жил-был Король.
– И у него были усы, – быстро подсказала Наташка.
– Хорошо, пусть. И у него были усы.
Я знал, почему она сказала про усы. Мой товарищ Алексей носил роскошные усы, и Наташка обожала, забравшись к нему на колени, наматывать на пальцы пушистые завитки.
– А когда Король пил водку, как ты с дядей Лёшей, то пел песню «Отговорила роща золотая».
– Наташка, – обиделся я. – Во-первых, мы не пьём водку, ну ладно, иногда и чуть-чуть, а во-вторых, не буду больше рассказывать сказку, раз ты такая умная.
– Не будешь рассказывать – я буду долго болеть, потом умру, и тебе больше никто не будет вытирать пыль и мыть посуду.
Я испугался и стал думать, что бы ещё сделать с этим проклятым Королём…
– Жил Король в большом красивом дворце из сорока шести комнат.