Вальс Мефисто
Шрифт:
– Ваше имя кажется мне знакомым, – произнес он, усаживаясь за стол. – Это не вы написали статью о Дункане Эли в «Таймсе» за прошлый месяц?
– Ее написал мой муж.
– На мой взгляд, очень хорошая работа. Дункан был весьма необычным человеком. Вы когда-нибудь с ним встречались?
– Да. Примерно, за два месяца до его смерти, когда муж брал у него интервью для статьи.
С минуту оба помолчали. Он явно ожидал, пока она сообщит о цели своего появления. Пола отчаянно придумывала наилучшее вступление для «личного вопроса».
–..Мистер де Ланкрэ, – сказала она наконец, – придя к
– Примите мои соболезнования, – прервал он сочувственно.
– Она внезапно заболела и через сутки скончалась. Врачи не уверены в том, что именно ее убило, но…
«Боже, – подумала она, – как же мне сформулировать, зачем я здесь?»
– Но мне кажется, что мой муж и ваша бывшая жена некоторым образом имеют к этому отношение.
Теперь дружелюбие и вежливость менеджера нью-йоркского яхт-клуба сменились истинным изумлением.
– Простите, миссис Кларксон, но я не совсем понимаю. Какое именно отношение?
Она беспомощно махнула рукой.
– Я не уверена. Поэтому и решила вас навестить. Я думала, что вы сможете о чем-то рассказать…
«Прекрати, – приказала она себе. – Ты начинаешь волноваться, а затем расплачешься и покажешься дурой. Успокойся. Будь рассудительной. Не позволяй ему принять тебя за глупую психопатку. Расскажи обо всем медленно и четко».
Так она и сделала. Рассказала ему о встрече с Дунканом, о перемене в Майлзе после смерти старика, о чудесной метаморфозе в его игре и его решении попробовать себя в концертной карьере.
– Концертная карьера? Как у Дункана?
– В точности, как у Дункана. Муж начинал пианистом, но не добился успехов. Дункан поощрил его попытку заняться карьерой музыканта вновь и даже завещал ему пятьдесят тысяч долларов в качестве помощи. А теперь Роксанна и Филип Розен устроили для него вечер-дебют в Карнеги-холле, в следующую субботу, и мне кажется, он добьется большого успеха.
Она смолкла. Ланкрэ сохранял вежливость, но она видела, что он сбит с толку.
– Не совсем понимаю, при чем здесь ваша дочь. Или же я сам, – признался он.
Подавляя нервозность, она сжала пальцы в кулаки.
– Когда вы были женаты на Роксанне, не встречался ли вам молодой человек в черной шляпе дерби?
В его глазах действительно мелькнула искорка понимания, или ей это показалось?
– Боюсь, нет. А почему вы о этом спрашиваете?
– Потому что этот человек – кем бы он ни был – как-то связан с моим мужем и Роксанной и…
Боже, он думает, что я сошла с ума! Наверняка думает!
– Вы не замечали за Роксанной каких-либо странностей? Какой-то скрытности или – хитрости?
Теперь голубые глаза похолодели, а лицо стало почти отчужденным.
– Извините, миссис Кларксон, но пожалуй, я не смогу быть вам полезен.
– Я понимаю, что не имею права спрашивать у вас о подобных вещах, но я должна знать! Ведь могли же вы заметить хоть что-нибудь!
Он встал.
– Кажется, дальнейший разговор не пойдет нам на пользу.
– Роксанна и Дункан… не были сатанистами? – вырвалось у нее.
С минуту, он пристально смотрел на нее, затем щелкнул кнопкой интеркома.
– Миссис Дэйли? Миссис Кларксон нас покидает.
– Да, мистер де Ланкрэ.
Пола
– Извините, – попросила она. – Знаю, о чем вы могли подумать, но мне необходимо было это сделать.
Он промолчал. Пытаясь казаться спокойной, она подошла к двери и секретарша распахнула ее. Пола обернулась.
– Благодарю за потраченное время, – мягко сказала она.
И вышла из комнаты…
Внизу, на Пайн-стрит сновали толпы клерков, маклеров и прочих служащих, спешащих после завтрака в свои конторки. Протискиваясь через толпу, она, сгорая от стыда, переживала случившееся. «И как это я осмелилась? – думала она. – Все же считаю себя настоящей леди и вдруг врываюсь в чужую контору и допытываюсь у абсолютно незнакомого человека, не сатанистка ли, случаем, его бывшая жена!»
Она столкнулась с человеком в черной дерби. И в ужасе оглянулась. Тот оказался пожилым банкиром с белой гвоздикой в петлице.
Торопливо извинившись, она заспешила прочь. Подавляя рвущийся из груди крик, она бросилась к ближайшей станции подземки.
Теперь Пола редко видела Майлза.
Когда она приходила домой после работы, он занимался наверху. Она заглядывала к нему, здоровалась и отправлялась на кухню готовить ужин. Иногда они ели вместе, но чаще он продолжал заниматься, пока она не поужинает. Затем она спускалась вниз, а он ел в одиночестве и возвращался к инструменту. Пола лежала на постели, уставясь в потолок и пытаясь читать «Признания Нэта Тэрнера», а наверху раскатисто гремел рояль, лишая ее покоя и заставляя ненавидеть музыку. В десять часов он прекращал занятия, и она притворялась спящей, чтобы не пришлось с ним разговаривать. Иногда он «будил» ее для любви и она смирялась, но нежности уже не было – лишь холодность и удовлетворение потребности. Она стыдилась этой, все еще присутствующей потребности, потому что всегда считала физические и духовные качества Майлза одним целым, а сексуальное влечение – гранью этого целого. Ее смущало, что желание в ней не угасло, несмотря на подозрения о возможном изменении или даже смерти личности любимого ею человека.
Ее уже не трогала его карьера пианиста. Интерес угас вместе со смертью Эбби. Пола едва помнила, что до дебюта оставались считанные дни. Но знала, что каждый вечер Майлзу обязательно звонит Филип Розен. Часто звонила и Роксанна. Несмотря на ее вежливость, чувствовалось, что ей не терпится поговорить с Майлзом. Пола протягивала ему трубку и вновь ложилась в постель, недоумевая: ревность ее к Роксанне уже притупилась и перешла в слабую ноющую боль. Наверно, она уже смирилась со своим положением.
А может быть – и это хуже – ей уже все равно.
Глава 3
Дебют Майлза не собрал полного зала в Карнеги, но для концерта неизвестного пианиста слушателей вполне хватало и, благодаря Роксанне, публика была светской. Даже погода смягчилась и предоставила ароматный весенний вечер. Вылезая из такси у прекрасного заново отделанного здания. Пола попыталась настроиться на какие-то переживания и пробудить в себе волнение, достойное столь важного в ее жизни события. Но так ничего и не почувствовала.