Валтасар (Падение Вавилона)
Шрифт:
Смерть Навуходоносора практически никак не отразилась на положении осевших в Вавилонии иври. С приходом к власти нового правителя, наиболее горячие из общины стали настаивать, что скоро пробьет час возвращения в землю обетованную. Даниил тоже был в числе увлеченных. Его настойчивыми усилиями, под влиянием его убеждающих речей недалекий и подверженный влияниям вавилонский царь Амель-Мардук принял решение об амнистии прежним правителям Иудеи и разрешение вернуться на родину, в долину Иордана.
Этот указ казался первой ласточкой. Даниил, всегда щепетильный, умеющий просчитывать возможное развитие событий на много шагов вперед, как-то совсем выпустил из виду - или точнее не придал значения тому обстоятельству, что в плену томилось два последних иудейских
Теперь же, после извлечения из тьмы застенка взбесившегося, оставленного при дворе Седекии, Даниил впервые задумался, что подгонять Бога - неблагодарное занятие. Листы со словами Иеремии, пусть даже малочисленные, неполные, переписанные, сведенные в книгу, подверстанную к книгам прежних пророков, к истории Израиля, говорили о семидесяти годах плена, а они, дерзкие, возомнившие о себе иври, почему-то решили сократить срок, отмеренный Божьей десницей. Всю весну первого года царствования Амеля-Мардука Даниил терзал себя - неужели прежние грехи: гордыня, неповиновения воле Создателя, нетерпение, вновь овладели их мыслями? Неужели они вновь посмели пойти наперекор небесной силе, и наказание не заставило себя ждать?
Трепет души своей, тревогу за жизни соплеменников, страх перед новоявленным пророком Даниил захватил с собой и на беседу со вставшим из глиняного гроба мертвецом. Он так и спросил, от чьего имени вещает Седекия? Кто навевает ему дерзкие мысли? Не сатана ли?..
– Нет, Даниил, - ответил Седекия.
Бельма слепца были прикрыты черной повязкой. Мелкое круглое личико было густо покрыто морщинами, кожа на удивление темна, Даниил даже поразился - казалось, столько лет без света, а каким был смуглым, таким и остался. Слепец сидел на подушках, скрестив перед собой ноги. На нем был надет роскошный, шитый золотом, сирийский халат, костлявые ноги, прикрытые полой халата, босы. Седекия не выносил любую обувку - повсюду твердил, что должен ступнями чувствовать землю, потому что от нее, от священной почвы Вавилона, сила.
– Господь долго испытывал меня, - продолжил слепец, - долго удерживал в узилище. Его волей я был лишен зрения. Ради чего? Двадцать лет я искал ответ на этот вопрос? Наконец открылся мне божественный свет, узрел я, как могуча мышца Господа. А Господь Бог есть истина. Он есть Бог живой и Владыка вечный. От гнева его дрожит земля, и народы не могут выдержать негодования его.
– Это ты мне рассказываешь?
– усмехнулся Даниил.
– Я читал письма наби Иеремии. Я спрашиваю, о чем ты, вырвавшийся из тьмы, печешься? О мести, о возмещении ущерба, о насыщении утробы? Тебя обуяла жажда справедливости или ты страдаешь о бедах своего народа? Ради чего ты прославляешь в стане язычников имя Господа нашего? Кто из наших пророков и прародителей призывал нести слово Божье людям чуждых нам племен? Чей умысел ты исполняешь?
– Его, Господа! Он услышал мои молитвы, и по разумению своему наградил меня провидческим даром.
– А как быть с теми, кого смущают твои речи? У кого руки тянутся к мечам? Кто чувствует себя оскорбленным, кто собирается отомстить святотатцам, посягнувшим на их истуканов?
– Их вразумит сила царя, его гнев и повеление.
– Но, Седекия, пытаясь отомстить за разрушение Иерусалима и Храма, не слишком ли много ты берешь на себя? Разве тебе дано воздать злом на зло, кровью за кровь и плотью за плоть?
– На все воля Бога нашего, Создателя и Судии.
– Вызывая гнев на головы тех, кто обидел тебя, ты вызовешь гнев и на головы своих соплеменников, прижившихся в Вавилоне, наладивших хозяйство, обросших имуществом. Вспомни, о чем предупреждал Иеремия: "Стройте дома и живите в них, и разводите сады и ешьте плоды их. Берите жен и рожайте сыновей и дочерей; и сыновьям своим берите жен и дочерей своих отдавайте в замужество, чтобы они рождали сыновей и дочерей, и размножайтесь там, а не умаляйтесь. И заботьтесь о благосостоянии города, в который Я переселил вас, и молитесь за него Господу; ибо при его благосостоянии и вам будет мир. Ибо так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: да не обольщают вас пророки ваши, которые среди вас, и гадатели ваши; не слушайте снов ваших, которые вам снятся. Ложно пророчествуют они вам именем Моим; я не посылал их, говорит Господь"*. Что скажешь на это, Седекия?
– Что скажу, Даниил? А то и скажу, - Седекия сладостно улыбнулся, что не ошибся в тебе. Ты истинный ученик этого бесноватого Иеремии, пусть Господь даст ему смерть легкую и быструю. Ты глуп и простодушен. Запомни, Даниил, я никогда не желал ему зла, хотя он сам напрашивался на истребление. Я сохранил его, хотя он напророчил мне жизнь хуже смерти, в которой последним зрячим воспоминанием оказалась гибель моих сыновей. Все равно я простил его. Я и тебе не желаю зла, хотя ты дерзок и строптив, если перечишь своему царю. Где бы я ни томился духом, где бы ни страдал, все равно я - царь Иудейский и, значит, твой повелитель.
– Мой повелитель - царь царей Амель-Мардук!
– громко ответил Даниил.
– Да?
– усмехнулся Седекия.
– Об этом ты расскажешь Господу нашему, Яхве, когда он в ангельском окружении явится в долину Иософата вершить страшный суд, а ты встанешь из праха и предстанешь перед ним. Объяснишь, как осмелился перечить потомку Давидову. Нет, Даниил, тебе придется умерить свой пыл и послужить не народу Израиля, но мне, царю Иудейскому. Ты понял? Никто не избавлял тебя от клятвы на верность потомка Давида, так что слушай меня. Бог наградил меня мудростью и пронзительным зрением, а также памятью. Она кровоточит, но я не слушаю её. Вопить я мог в темнице, а здесь, в роскоши и сытости, я должен быть кроток, осмотрителен и прозорлив. Прорезался ли в моей глотке дар пророческий дар или нет, не мне судить. В этом ты прав. На все воля Божья. Одно я знаю наверняка - я больше не хочу в сырую, холодную щель, в которой провел более двух десятков лет. Там все из глины: ложе, стол, сидение, ложки, миски, кувшин. Все ледяное, источающее мерзость. Заруби себе на носу, я вовсе не желаю сменить эти одежды, слепец с несказанным удовольствием ощупал добротный, подбитый ватой, расшитый халат, - на рубища узника. Я хочу дожить свой век в достатке и тепле. Здесь, в Вавилоне, как жил все эти годы Иехония, будь он проклят! Я понимаю его, изгнанного из вавилонского рая в опустошенную, нищую Палестину, где по горам и долинам бродят дикие пастухи, где разрушен Храм и властвуют наглые. Что ему там делать с толпой домочадцев, чем жить, кто поклонится ему? Кто там теперь наместником?
– Надсмотрщиком над Иудеей был оставлен наш соотечественник Годолия, сын Ахикама, проживавший в Массифе. Его убили наши буйные, а наби Иеремия отправился в Египет, понес слово Божие. Ты прав, Седекия, страна разорена, города разрушены, восстановлен только Ашкелон и Лахиш, где стоят гарнизоны халдеев. Иерусалим лежит в развалинах, только сотая часть населения живет там. И то скорее прячется, чем плодится и размножается.
– Говоришь, буйные убили Годолию? Узнаю соплеменников. Для них нет большего наслаждения, чем пустить родную кровь. Я, Даниил, не хочу в палестины. Я хочу жить здесь, служить и наставлять Амеля-Мардука, и ты мне в этом поможешь. Как ты посмотришь на то, чтобы занять место Набонида и возглавить царскую канцелярию?