Валтасаров пир
Шрифт:
– И отправить проветриться в провинцию! – гневно добавила королева. – Небольшая ссылка им не помешает.
– Как будет угодно вашему величеству.
– Именно об этом я и попрошу короля.
Мария Антуанетта присела к столу, положив перед собой два уже заполненных приказа об аресте. На каждом стояла подпись сюринтенданта финансов Жака Неккера. Пустым оставалось только то место, куда надо было вписать имя, и королева сделала это. На полях я заметила приписку, сделанную четким почерком: «Незамедлительно удовлетворить
Чувствуя невыразимое облегчение, я поцеловала королеве руку. Во избежание слишком большой огласки графа и адмирала надлежало заключить не в Бастилию, а в Венсеннский замок.
– Не думайте, принцесса, что я забыла о вашем участии в этом скверном деле. Все случилось из-за вас, и я разгневана!
– Ваше величество, я сегодня же оставлю свои обязанности статс-дамы, – сказала я кротко, уверенная, что теперь и думать нечего о столь высокой должности.
Мария Антуанетта не сдержала улыбки, и у меня отлегло от сердца.
– Я разгневана не настолько, чтобы удалять вас из своего окружения. Вы останетесь статс-дамой, принцесса.
– Благодарю вас, ваше величество.
– Но, – добавила она холодно, – будет лучше, если вы какое-то время поживете в Париже и не будете показываться в Версале. Я думаю, месяца вполне достаточно.
Она прикоснулась к шелковой веревке звонка и, позвав офицера, приказала ему дать своих гвардейцев для сопровождения принцессы д'Энен.
В эту минуту часы на камине пробили полдень.
Я вскочила в седло и сделала это по-мужски, не заботясь о том, что открываю офицерам слишком много нижних юбок. Дай Бог доскакать до Венсеннского леса за три часа… Чтобы не проезжать через многолюдный Париж и, чего доброго, не застрять в толчее, ибо день был праздничный, мы по мере возможности объезжали столицу стороной. Вокруг было бело, как в сказке; мороз яростно щипал щеки, и я думала, что, если мне удастся не заболеть после такой прогулки, это будет настоящее чудо.
Сена была покрыта льдом и замерзла, кажется, до самого дна. В районе Иври-сюр-Сен мы переправились через реку, причем ни одна лошадь не поскользнулась и не сломала ногу.
– Сударыня! – окликнул меня офицер.
– Что такое?
– В каком именно месте они намереваются стреляться?
– На опушке Меньших Братьев, – отвечала я и, поскольку солнце уже предательски клонилось к закату, предложила пришпорить лошадей.
Скачка по лесу в полный карьер была особенно невыносимой. Тучи искристого холодного снега, сбиваемые лошадями с веток, сыпались мне на голову и, растаяв, пробирались за меховой ворот. Лошади вязли в сугробах. Зима была такая, что я не узнавала Францию. Подобные холода, по моему мнению, были достойны разве что Швеции или России.
Я первая увидела опушку, а на ней – нескольких людей и закричала что было силы:
– Скорее, умоляю вас! Скорее!
Я с отчаянием видела, как противники, еще не заметив нас, расходились в разные стороны. На фоне темных плащей ярко выделялись белые платки. Громыхнул выстрел. Один человек упал, другой схватился за плечо, но я не знала, кто из них кто. Секунданты заметили наше приближение, и это было спасением, ибо я видела, что тот, кто упал, собирается подняться, чтобы сделать второй выстрел. «Какие болваны! – подумала я в бешенстве. – Они намеревались драться насмерть!»
К счастью, теперь это было невозможно.
– Спрячьте пистолеты, господа! Спрячьте пистолеты! Это кричал один из секундантов, но его слова теперь ничего не меняли. Офицер подскакал к ним и предъявил подписанные королевой письма об аресте.
– Что с ними? – спросила я, задыхаясь.
– Оба легко отделались. Граф чуть тяжелее, у него пуля в груди, но через месяц он будет здоров. У адмирала повреждено плечо. В тюрьме им окажут помощь.
Графа де Водрейля внесли в карету, предварительно отобрав пистолеты и шпагу. Офицер подошел к другому дуэлянту:
– Адмирал де Колонн, именем короля вы арестованы! Адмирал отдал свою шпагу, бросив на меня странный взгляд.
В его глазах был гнев, удивление и еще что-то вроде мимолетной теплой искры… И я не подозревала тогда, что весь мой вид выражает крайнее волнение, а глаза говорят: «Как я беспокоилась о вас, адмирал!»
Офицер строго допрашивал секундантов. Их было четверо, по два от каждого противника. Троих из них я не знала, а четвертый был беззаботный герцог де Линь, выступавший на стороне графа де Водрейля. Приказа об их задержании не было, но офицер предупредил, что, возможно, их тоже ждет высылка из столицы.
– Я не ожидала от вас такого! – бросила я герцогу де Линю, и в моем голосе звучала самая искренняя ярость. – Вы чудовище, вы помогали им убить друг друга! А я еще считала вас приятелем!
– Да что вы говорите, – отвечал герцог де Линь. – Я вообще не знал, что вы имеете к этому отношение. Сегодня утром меня вытащили из постели и сказали, что в этом деле замешана женщина. Откуда мне знать, какая? В Версале полно женщин. Граф де Водрейль – мой друг, я не мог отказать ему в услуге.
– Все равно, вы не имели права…
– Ах, оставьте, моя несравненная! Что теперь говорить? Давайте-ка лучше я довезу вас до Парижа, а то вы совсем отморозите свой прелестный носик.
Я сердилась на него, но от такого предложения не могла отказаться.
Смертельно уставшая, я уже ночью вернулась в дом Изабеллы де Шатенуа, где, сходя с ума от беспокойства, меня ждала Тереза.
– Твой муж… – начала я и остановилась. Графиня приподнялась в кресле.
– Да говори же, умоляю!
– Твой муж арестован.
– Арестован? Матерь Божья!