Валютная могила
Шрифт:
– Что значит внедрился? – перебил меня «полковник».
– Ну, стал одним из них.
– То есть живешь с ними, кушаешь, спишь? – удивленно спросил фээсбэшник.
– Да, – кивнул я. – Я внедрился в среду бомжей и выяснил, что один из двоих бомжей, а именно Виталик, убит. Ему перерезали горло и засунули в рот стоевровую бумажку. Сэр, мужик более опытный и тертый, в настоящее время пока благополучно скрывается. С такими деньгами можно скрыться и от этой международной мафии. Только вот не знаю, насколько долго это у него будет получаться… Кроме них, о вагоне прознала одна бомж-дама по имени Любка из Краснодара и рассказала
– И решил тоже поживиться, – произнес за меня «полковник».
– Так точно, – ответил я. – И не просто поживиться, а начать с помощью этих евро новую жизнь. Он взял два баула, нашел вагон с евро, набил баулы деньгами и задумал свалить из Москвы в Краснодарский край. Но был зарезан ночью, когда уже собирался ехать на вокзал. Точно таким же образом, как был зарезан бомж Виталик: Сан Санычу Лакшину тоже перерезали горло и засунули в рот купюру в сто евро. Точно так же были убиты Любка из Краснодара и Михей. И парень по кличке Космос, который не внял запретам и сунулся в этот вагон. Расследования об этих смертях бомжей не велось, и их всех похоронили на кладбище бомжей, что находилось на пустыре за заброшенными складами. Но когда я заикнулся о том, что знаю про кладбище, так в ту же ночь его закатали под бетонные плиты…
– А кому ты «заикнулся» об этом кладбище? – хмуро посмотрел на меня фээсбэшный «полковник».
– Майору юстиции Чухонцеву, заместителю начальника следственного отделения линейного отдела станции Москва-Белорусская. И когда на следующий день я разговаривал с начальником линейного отдела станции полковником Вересковым и начальником отдела информации и общественных связей Управления на транспорте полковником Носовой, они уже напрочь отрицали наличие такого кладбища. Ведь к моменту разговора кладбища и правда уже не было…
– Костя, ты слышишь, что говорит наш известный тележурналист? – спросил водителя «полковник».
– Слышу, – отозвался Костя.
– И у тебя есть доказательства, что кладбище было, а теперь его нет? – поинтересовался мой седоватый собеседник.
– Есть, – просто ответил я.
– Поделишься?
– Поделюсь. Скоро вы увидите передачу, где будут кадры с этим кладбищем. Ну и кадры того, как его закатывали в бетон с последующим результатом. Вы просто перепишите эту передачу, и все, – добавил я.
– Нет, – посмотрел на меня «полковник». – Не получится.
– Почему? – спросил я, уже ожидая подвоха или даже неприятности, что и не замедлило сказаться.
– Потому что никакой передачи не будет, – спокойно произнес «полковник». – Ни про исчезнувшее кладбище бомжей, ни про вагоны с евро тем более. Ты меня понимаешь? – в упор посмотрел он на меня. – Твой шеф уже в курсе этого.
– Но почему? – спросил я, соображая, как мне быть в такой ситуации. Ведь если эти «авторитетные» ребята, что были со мной в машине, говорят, что никакой передачи не будет, ее и не будет…
– Потому что это секретная информация государственной важности,
– Ну, про вагоны с евро – мне понятно, эта информация не для всех ушей. Но вот при чем здесь кладбище бомжей, я не совсем понимаю…
– При том, что твои бомжи напрямую связаны с этими вагонами с евро. А чего ты улыбаешься? Не веришь, что передача твоя не выйдет в эфир?
«Полковник» пристально посмотрел на меня, не понимая, чему это я так радуюсь. А я в это время корил себя за то, что не смог сдержать свои эмоции. Ведь он, сам того не ведая, подсказал мне единственный выход из сложившейся ситуации, произнеся фразу, что «твои бомжи напрямую связаны с этими вагонами с евро». Именно так, господин «полковник». Связаны напрямую. Ура! Теперь я определенно знаю, что мне делать…
– Нет, в этом я как раз не сомневаюсь, – посмотрел я прямо в его серо-голубые глаза.
– А что тогда ты так загадочно лыбишься?
– Да проблем меньше, – как можно более непринужденно ответил я. – Я уж и сам понял, что орешек этот мне не по зубам.
– Ну, еще и «очко», поди, жим-жим? – обернулся ко мне Костя.
– Верно, товарищ Костя, которого на самом деле зовут иначе. «Очко» у меня и правда не железное. И дорого мне, как память.
– Ну вот, я же говорил, – сказал Костя, обращаясь к «полковнику». – Все они такие, журналисты-общественники. На словах – бесстрашные бойцы, а на деле оказывается – пшик с маслом…
– Ну, не надо так-то уж, – укорил «товарища Костю» седоватый сотрудник уважаемой службы. – Господин Русаков не единожды уже зарекомендовал себя как бесстрашный тележурналист. Ты забыл, как он выступил наживкой в деле раскрытия убийства актера Игоря Санина? Не побоялся. И раскрыл преступление. А ведь его едва не убили…
– Так я не его конкретно имел в виду, а всю их братию в целом, – тоном, мало похожим на оправдывающийся, произнес Костя.
– Профессия журналиста очень нужна и важна, – промолвил наставническим тоном «полковник». – А иначе как наши люди узнают, что происходит в их городе, стране, мире?
– Правда, есть вещи, которые простой обыватель не узнает никогда, – в тон ему сказал я. И добавил: – Но это делается исключительно в интересах страны и, конечно, самих обывателей.
– Абсолютно верно! – согласился со мной фээсбэшник. – Итак, вы, Аристарх Африканыч, оставляете это дело и переключаетесь, скажем, на проблему нескончаемых пробок в городе. Ведь это крайне актуальная тема, не правда ли?
Ничуть не удивленный переходом на «вы», показывающим, что между нами стоит теперь явно непреодолимая дистанция, я кивнул и ответил:
– Пробками в городе у нас многие занимаются, так что наш телеканал вряд ли пополнит число этих многих… Но вы правы. Тема четырех вагонов евро для меня неподъемна. Конечно, жаль, что вместе с ней попадает в категорию запрещенных и тема ликвидированного за одну ночь кладбища бомжей, но ведь против вас не попрешь, верно?
– Я искренне рад, что у нас с вами полное взаимопонимание, Аристарх Африканыч…
– К тому же, возможно, что меня и не убьют, – бодрым тоном добавил я.
– Да господь с вами, – откинулся на спинку сиденья «полковник». – Передачи не будет, про вагоны знает уже столько народа, что всех не переубиваешь… А от дальнейшего расследования вы отказываетесь. Ведь отказываетесь?