Вам поможет преподобный Сергий Радонежский
Шрифт:
Первые насельники обители
Так, борясь со страхами и искушениями, жил отшельник Сергий в своей уединенной пустыне. Места были глухие, страшные: рядом с его келией бродили дикие звери. Однажды угодник Божий увидел перед своей хижиной огромного медведя. Подумав, что зверь, должно быть, голоден, Сергий взял хлеба и дал его медведю. Тот съел и убежал в лесную чащу, а на следующий день снова пришел к монаху «в гости». С тех пор инок делил обед свой с медведем, а иногда, когда хлеба было мало, отдавал тому и свою часть. И через какое-то время «дикий зверь сделался до того ручным, что слушался его слова и был кроток пред ним, как овца».
Через пару лет со времени поселения его в глухих лесах Радонежских узнали о молодом подвижнике в соседних селениях. Стали приходить к нему люди – кто-то за советом и утешением, а кто-то за благословением на иноческую жизнь. Иногда приходили по два, по три человека, и умоляли его разрешить им поселиться вместе с ним. Зная, что лесное пустынножительство трудно, и помня о том, что даже привычный к монашеству брат его Стефан ушел отсюда, Сергий,
Игумен обители Троицкой
Девятнадцать лет прошло после прихода к преподобному Сергию первых насельников. А обитель все еще жила без игумена. Впрочем, на отношении братий между собой это никак не влияло. По свидетельству летописца, меж ними царила братская любовь: каждый готов был пожертвовать для другого всем, хотя бы самой жизнью. И хотя во всех трудах и подвигах монашеских наставником был для них преподобный Сергий, все же настоящим духовным отцом сделаться он не мог, так как не был положен в иереи, а значит, не смел принимать тайну исповеди. Обители всегда не хватало своего священника, но особенную нужду в нем почувствовали, когда разразилась в стране моровая язва, уносившая жизни тысяч человек. В это время Сергиева обитель стала прибежищем для многих сотен, надеявшихся в монастыре если не спастись от бедствия, то хотя бы умереть по-христиански. Таким образом, сам промысел Божий располагал к тому, чтобы в пустыни появился свой священник, а с умножением насельников – и свой игумен. Братия не хотели видеть игуменом никого, кроме как своего покровителя и наставника. Много раз приходили они к Сергию просить его стать их игуменом. Преподобный Сергий, как мог, отказывался от игуменства. Привыкший с детства отворачиваться от любых, даже малых соблазнов, он считал игуменство соблазном великим. «Желание игуменства есть начало и корень властолюбия» – говорил он. Братья настаивали, и, в конце концов, Сергий согласился – нет, не возглавить монастырь – а пойти к епископу и попросить игумена для их обители. В то время делами митрополии управлял епископ Афанасий; этот благочестивый человек был наслышан о преподобном Сергии и его обители. Выслушав пришедшего, Афанасий ответил так:
«Господь Бог устами пророка Давида сказал: вознесох избранного от людей Моих… ибо рука Моя заступит его (Пс. 88: 20, 22); и апостол говорит: никтоже сам себе приемлет честь, но званный от Бога, якоже и Аарон (Евр. 5:4) А тебя воззвал Господь Бог от чрева матери твоей, как от многих слышал я о том; посему ты и будь отныне отцом и игуменом для братии, тобою же собранной в новой обители Живоначальныя Троицы».
По прошествии некоторого времени из Константинополя в царствующий град Москву приехал некий епископ. У себя дома он много слышал о святом, потому что слава о Сергии достигла самого Царьграда, но епископ не верил слухам о святом, думая про себя так: «Разве может явиться такой светильник веры в этой стране, особенно в наше последнее время?» Епископ решил побывать в обители и воочию увидеть Преподобного Сергия. Приближаясь к монастырю, он почувствовал сильный страх, а когда вошел в монастырскую ограду и взглянул на святого, то был поражен внезапной слепотой. Преподобный взял пришельца за руку и ввел в свою келию, епископ со слезами молил святого об исцелении, исповедуя поневоле свое неверие, называя себя окаянным, сбившимся с правого пути. Незлобивый и смиренный подвижник прикоснулся к его ослепшим зеницам, и с глаз его как будто спала чешуя, и он прозрел.
Преподобный сказал епископу: «Вам, премудрым учителям, подобает учить нас, как должно поступать, – не высокомудрствовать, не превозноситься над смиренными. Ты же что полезного принес нам, неученым невеждам? Ты пришел, чтобы искушать наше неразумие, но Праведный Судия все видит». Тогда епископ, прежде одержимый
Нищета убогой пустыни
В то время на Руси уже было много монастырей; большинство их располагалось недалеко от городов и сел; часто монастыри имели свои села, от которых кормились. Князья и бояре давали щедрые пожертвования на монашеские обители, приходские храмы тоже приносили доход. Но Сергиева пустынь отстояла далеко от человеческих жилищ. Непроходимые леса отделяли ее от окружающего мира; кто бы стал рисковать жизнью и здоровьем и идти в непролазную чащу с дарами для иноков? Все необходимое для жизни ученики Сергиевы себе добывали сами: питались с огородов и пашен, выделывали лен на одежду; каждый обеспечивал сам себя. Ни общих трудов, ни общих трапез еще не было. Оттого в этой благословенной пустыни часто не было самого необходимого. «Чего ни хватись – всего нет, как выражался блаженный списатель жития Сергиева; нередко случалось, что ни у кого из братий не было ни куска хлеба, ни горсти муки, даже недоставало соли; о масле же и других приправах нечего было и говорить. И много приходилось пустынникам терпеть нужды при таких суровых порядках пустынного жития; но Сергий веровал Богу верой твердой, испытанной скорбями, и Бог исполнял по вере его; он уповал, и упование никогда не посрамляло его!». Бывало так, что не было вина для Причастия, пшеницы для просфор, ладана для каждения – и тогда приходилось обходиться без свершения Литургии. Не было воска для свечей – братия возжигали лучины. Но, как повествует летописец, «сердца юных подвижников горели тише и яснее всяких свеч, и пламень их молитвы трепетал воздыханиями, из глубины сердечной восходившими к Престолу Божию!». Как свидетельствует преподобный Иосиф Волоколамский, в обители Сергиевой царила такая нищета, что и священные книги переписывались не на свитках, а на бересте. До сих пор в Троице-Сергиевой Лавре хранятся святыни тех времен: деревянные сосуды, употреблявшиеся для свершения Божественной Литургии и простое, грубое священническое облачение преподобного Сергия…
Многие братья смущались своей нищетой, и тогда Сергий укреплял их собственным примером. Так, однажды остался он без куска хлеба. Три дня голодал он, а на четвертый пришел к одному из братии, по имени Даниил.
– Слышал я, старче, – сказал он своему сподвижнику, – что ты хочешь пристроить сени к своей келье; позволь мне построить их для тебя, чтоб руки мои не были без дела.
– Правда, – отвечал ему Даниил, – мне очень бы хотелось построить их; у меня уже все и для работы давно заготовлено, и вот только поджидаю плотника из деревни. А тебе как поручить это дело? Пожалуй, запросишь с меня дорого.
– Эта работа недорого тебе обойдется, – сказал ему Сергий, – мне вот хочется плесневелого хлеба, а у тебя он есть; больше этого я с тебя не потребую. Разве ты не знаешь, что я умею работать не хуже плотника? Зачем же тебе, старче, звать другого плотника помимо меня?
Тогда Даниил вынес ему решето с кусками плесневелого хлеба, который он сам не мог есть, и сказал:
– Вот, если хочешь, возьми все, что тут есть, а больше не взыщи.
– Хорошо, – сказал трудолюбивый игумен, – этого с избытком довольно для меня; побереги же до девятого часа: я не беру платы прежде работы.
Сказав сие, он крепко подтянул себя поясом и принялся усердно за работу. С раннего утра до позднего вечера, несмотря на голод, он пилил, тесал доски, долбил столбы и при помощи Божией окончил постройку. Солнце уже скрылось за дремучим лесом, когда старец Даниил снова вынес ему гнилые куски хлеба, как условленную плату за труд целого дня. Положив их пред собою, подвижник помолился, благословил их и начал есть с одною водою, даже без соли. Это был его и обед, и вместе ужин!
Некоторые из братий при этом заметили, что когда он вкушал в поте лица заработанный им хлеб, то из уст его исходила пыль от плесени хлеба, и, конечно, немало дивились великому терпению своего игумена, который и такую дурную пищу не хотел принять без труда. Так строго держался он заповеди апостола Христова: кто не работает, тот да не ест (2 Сол. 3: 10). А взирая на его пример, и братия укреплялась в подвиге терпения».
Смиренный чудотворец
Одно время обитель терпела такую нужду, что не было ни хлеба, никаких других припасов. Только немного гнилых сухарей оставалось у преподобного в келии. Он поделился ими с братьями. Но многие отказались есть, и возроптали. Один из них возмутился настолько, что сказал своему игумену: «Вот мы смотрели на тебя, все тебя слушали, а теперь приходится умирать с голоду, потому что ты запрещаешь нам выходить в мир просить милостыню. Потерпим еще сутки, а завтра все уйдем отсюда и больше не возвратимся: мы не в силах выносить такую скудость, такой гнилой хлеб!»
Преподобный опечалился, увидев такую немощь людскую. Не стал он упрекать малодушных, а сел с ними рядом и начал беседовать. «Даст Бог, – говорил Сергий, – минует скорбь – дождемся радости; ведь как обыкновенно бывает, что радость следует за скорбью: вечер , сказано, водворится плач, а заутра радость (Пс. 29: 6). Так и вы: сегодня терпите оскудение хлеба и недостаток всякой пищи, а завтра, Бог пошлет, вы будете наслаждаться в изобилии и ястием, и питием, и всем потребным. Я, грешный, верую, что Бог не оставит места сего и живущих в нем».