Вам — задание

Чергинец Николай Иванович

Командир роты подсчитывал свои силы. Оказалось, что погибло двенадцать человек, в том числе и командир взвода Герасимович, тринадцать было ранено, из них четверо — легко, и они остались в строю.

Мочалов понимал: поскольку его рота находится на высоте, значит, в случае контратаки самый сильный удар немцы нанесут именно здесь.

Старший лейтенант вызвал командиров взводов. Подсчитали свою огневую мощь: три противотанковых ружья, два «максима» и три ручных пулемета. Остальное — винтовки и автоматы.

— Да, негусто. Если фрицы пойдут

в атаку, да еще с танками, то плохи наши дела, — тревожно проговорил командир и приказал от каждого взвода выделить по два человека и направить назад к бывшим немецким траншеям:

— Пусть ищут, может, противотанковые гранаты найдут, да и автоматы не помешают.

Затем он быстро набросал комбату донесение, попросил помощи, а сам вместе со взводными начал выбирать позиции для пулеметчиков и бронебойщиков.

Увидел Кислицкого, подозвал к себе:

— Спасибо, сержант, здорово ты и твои товарищи помогли нам!

— Чего уж там, — смутился Кислицкий, — дело привычное: бей гадов, пока со своей земли их не выгонишь или не загонишь в нее.

— Правильно! — поддержал Татушин и посмотрел на Мочалова. — По-моему, группа сержанта Кислицкого заслуживает награды за умелые действия.

— Правильно, парторг, — согласился Мочалов, озабоченно глядя в бинокль, — но это чуть позже, а сейчас надо быстрее в землю зарываться и готовиться к отражению атаки. Они ее скоро начнут, — он протянул Татушину бинокль, — посмотри, на опушке леса начинают разворачиваться. Так что, товарищи, по местам, готовиться к бою.

Мочалов подозвал телефониста:

— Как со связью?

— У меня катушку осколками посекло, да и все равно ее бы не хватило. Надо ждать связистов из батальона.

— Значит, ты без дела, — почему-то удовлетворенно проговорил Мочалов и, написав короткую записку, протянул ее бойцу: — Отнеси командиру танкистов, они у речушки спрятались. От моего имени попроси, чтобы помогли от немецких танков отбиться, я об этом и в записке пишу, но все равно передай и на словах, пусть десант, который у них есть, нам на время передадут. Скажи, что в роте людей очень мало осталось.

Красноармеец козырнул и бегом бросился под гору.

Долбивший ломом землю Лерков показал рукой назад:

— Товарищ старший лейтенант, комбат идет!

Мочалов оглянулся и увидел Тарасова.

В сопровождении двух офицеров он быстрым шагом приблизился к Мочалову:

— Ну, как дела? Закапываетесь?

Старший лейтенант доложил ему об обстановке. Тарасов одобрительно кивнул и сказал:

— К тебе сейчас присоединяться десантники и два танка, я такую команду дал. Продержись часа полтора, комполка обещал на твоем правом фланге противотанковую батарею установить, ну, а пока вот тебе мой подарок, — и майор рукой показал себе за спину.

Мочалов увидел, как с тыла к ним приближаются два артиллерийских расчета, кативших две сорокапятки.

— Вот за это спасибо, товарищ майор! — искренне обрадовался старший лейтенант.

— Ну давай, браток, зарывайся в землю и готовься. Я уже вижу,

что немцы очухались, сейчас рогом попрут. Так что держитесь.

Тарасов сказал эти слова так просто, по-дружески, что Мочалов сразу же простил ему сухость, с которой комбат раньше разговаривал с ним. Старший лейтенант и сам не заметил, как назвал его по имени и отчеству:

— Не беспокойтесь, Иван Иванович, то, что мы отбили у врага, обратно не отдадим!

А со стороны противника сильнее заухала артиллерия, на широком поле разворачивались танки и пехота. Враг начал атаку.

23

ТАТЬЯНА АНДРЕЕВНА

Зима 1943 года была суровой. Снежная, студеная и ветреная, она словно подчеркивала беды и несчастья, свалившиеся на головы людей.

Но, казалось, холод отступил перед радостным известием. Огромной ликующей волной по всей стране катилась весть о разгроме немецких войск под Сталинградом. Узнало о победе население оккупированных областей. Из уст в уста передавалась эта радостная весть и в деревне, где жила семья Мочаловых.

Татьяна Андреевна, не скрывая слез радости, счастливая, прибежала к соседке.

— Тетя Марфа! — с порога закричала она. — Наши разбили немцев под Сталинградом. Гитлер траур объявил.

Марфа Степановна слышала о тяжелых боях под Сталинградом. Немцы и полицаи выхвалялись, что вот-вот советские войска будут разгромлены и побегут из города на Волге.

Еще не веря в эту радость, старушка вытерла мокрые руки о полотенце, висевшее у печи, и недоверчиво спросила:

— А ты откуда знаешь?

— Дед Петрусь приходил, листовку партизанскую показывал, а там все написано: и как фашистов били, и сколько танков, самолетов, пушек и солдат уничтожено, сколько в плен взяли. Большая победа, тетя Марфа! Очень большая, теперь погонят их обратно! И от Москвы, и от Ленинграда! Просила я у Петруся эту листовку, но не дал. Говорит: «Она у меня одна, а мне надо многим людям ее показать». Ох и смелый дед! Ему ходить, бедному, больно, а он, как мальчишка, носится. Рад до слез.

— Ну, слава богу, — Марфа Степановна перекрестилась, — дошли, значит, до бога наша мольба и просьбы.

— Что вы, тетя Марфа. Какой там бог. Бог — это наша Красная Армия. Собралась с силушками и дала немцам жару. Даже я, неверующая, готова на такого бога молиться. Чует мое сердце, что там и мой Петя, и ваш Миша гадов бьют.

Они еще долго обсуждали радостную весть, потом Мочалова ушла.

Но дома ей не сиделось. «Люди жизни не жалеют, воюют с врагом, — упрекала она себя и теперь в мыслях не находила себе оправданий. — Сколько людей из нашей деревни на фронте или в партизанских отрядах сражаются. А я, глупая, думала отсидеться в своей домашней скорлупе. Вон даже дед Петрусь, больной, хромой, и тот помогает партизанам, — теперь Татьяна корила себя за то, что раньше она видела свой долг только в том, чтобы сохранить своих детей. — Нет, хватит, я тоже должна воевать против врагов!»