Вам — задание
Шрифт:
— Неужели он у вас такой недисциплинированный был?
— Вай, вай, не так недисциплинированный, как... как это... — Кикнадзе подбирал подходящее слово, — инициативный. Вот возьмите, например, как он женился. Это было в июне сорок первого. Помню, сижу я дома один. На душе спокойно, ничего плохого никому не сделал. И вдруг дверь распахивается и в квартиру вваливается целая компания людей. Я подумал — гости идут. Радость в дом! Напрасно думал. Люди-то все уважаемые — директор школы, учителя, секретарь школьный. И все на меня наступают, кричат, шумят, и всё лозунгами: «Это же не тринадцатый век, а двадцатый! Как это можно! Как он мог?»
Я, конечно, тоже разволновался от этого крика, тоже
С их слов понял, что красивая. Тогда я снова сел на свой диван и спокойно говорю: «Не пойму, чего вы беспокоитесь. Если такой красавец, как мой Гиви, и украл красавицу, так, знаете, какая красивая семья будет?»
Сразу замолчали все, вылупили на меня глаза, открытыми ртами воздух хватают, словно его в моем большом и светлом доме меньше стало. Пробормотали они мне что-то о прокуроре, повернулись и ушли. А я сижу и голову ломаю, что мне делать и как этого сорванца поймать, чтобы не дать ему слишком далеко с этой красавицей зайти. Вдруг почтальон приходит, телеграмму вручает. Смотрю, а меня на почту для междугородного телефонного разговора приглашают. Собрался и пошел. Отметился на почте у телефонистки, сижу, жду, когда меня позовут. Слышу, мою фамилию называют, но, что за чудо, еще чью-то называют и приглашают нас в одну и ту же кабину. Сталкиваюсь у входа в кабину с мужчиной и женщиной. Друг другу дорогу уступаем, раскланиваемся, а сами даже не подозреваем, что мы родственники уже. Оказалось, что они — родители этой десятиклассницы. Гиви с невестой в Кутаиси удрали, а оттуда вызвали родителей на переговоры. Вот таким образом и нас между собой перезнакомили.
— Ну и чем дело кончилось? — спросил Мочалов.
— Свадьбой.
— Так вы его поэтому инициативным называете?
— Конечно. Я ему тайком невесту присматривал, а он сам инициативу проявил и в девятнадцать лет женился, совсем еще ребенком был.
— Подождите, подождите, — улыбнулся Мочалов, — судя по вашему возрасту, вы тоже не очень-то с женитьбой тянули. Сколько вам было лет, когда женились?
Кикнадзе хитро улыбнулся:
— Девятнадцать, но я таким ребенком не был. А он совсем маленький у меня был. Но все старался отца опередить. Вот и Героя раньше меня получил. Скажите, товарищ капитан, разве это справедливо?
— Конечно, нет. Но вы не волнуйтесь, будем надеяться, что и вы от своего сына не отстанете.
— Не горюй, солдат, — вмешался в разговор Кислицкий, — мы тебе всем взводом помогать будем. Я теперь каждый танк, подбитый мной, буду на твой счет записывать.
— Э, нет, дорогой, спасибо, я чужих побед присваивать не хочу. Да ты меня пока плохо знаешь, я и сам еще кое-что могу...
С хорошим настроением покинул позиции батальона Мочалов, направляясь в свой штаб...
К вечеру его неожиданно вызвал к себе командир полка. Петр Петрович был уверен, что разговор пойдет о предстоящем бое. В блиндаже, кроме Гридина находился незнакомый Мочалову капитан. Подполковник суховато сказал:
— Знакомься, Петр Петрович, капитан Журавлев. Сегодня же передашь ему
— Меня? В Москву? Зачем?
— Не знаю, но, поскольку тебе надо явиться в Управление кадров Наркомата внутренних дел, чую, что получишь новое задание. Времени мало. Иди, сдавай дела и через два часа будь у меня. Я соберу командиров батальонов, простимся с тобой.
Голос у Гридина был грустным.
Мочалов ожидал чего угодно, но только не этого. Дальше все пошло, как в калейдоскопе: сдача дел новому командиру, прощанье с боевыми друзьями, душный вагон, Москва.
В Управлении кадров Наркомата внутренних дел его сразу же пригласили в какой-то кабинет. Лет пятидесяти пяти генерал с усталым и одутловатым лицом сразу же перешел к делу:
— Вы отозваны с фронта для того, чтобы вылететь самолетом к партизанам, подобрать там людей и выбыть в один из городов, расположенных на западе Белоруссии. Там вы, в ожидании подхода наших войск, ознакомитесь с обстановкой и, когда территория области будет освобождена, приступите к руководству отделом по борьбе с бандитизмом. Мы знаем, что это дело вам знакомо, ведь вам уже приходилось бороться с бандитами. Это, а также опыт работы в милиции и, конечно, фронтовой опыт вам пригодятся.
Генерал встал из-за стола и, не торопясь, прохаживаясь по кабинету, продолжал:
— Мы уверены, что на освобожденной нами территории, что была под панской Польшей, из числа предателей, уголовников, а также не успевших уйти с отступающими гитлеровскими войсками полицаев будут создаваться банды. Они будут не только грабить и убивать, запугивать и терроризировать местное население, но и чинить вред новой власти, нападать на партийных и советских руководителей, активистов, также на отдельные воинские автомашины, военнослужащих. — Генерал сел напротив Мочалова и улыбнулся усталыми, воспаленными глазами. — А басмачи на юге чем-то другим занимались?
— Тем, конечно. Бандиты, товарищ генерал, они везде — бандиты.
— Правильно. Понимая это, мы и отзываем с фронта людей, способных быстро и решительно покончить с этим отребьем, ну, а с фашистами и без вас на фронте покончат.
— В партизанский отряд я один полечу?
— Дадим вам еще двух человек в помощь, а сейчас устраивайтесь в гостиницу, номер вам заказан. Завтра явитесь сюда, получите необходимые документы, оружие, пройдете инструктаж, познакомитесь со своими помощниками и в путь...
Несмотря на сильную усталость, Петр Петрович уснуть никак не мог. Мысли о будущем и непривычная тишина тревожили его.
Утром он направился в Наркомат, затем написал письма Купрейчику и Василевской. А еще через сутки тяжелый самолет взмыл в небо. Впервые в жизни Петр летел на самолете. Натужно и мощно гудели моторы. Их рев свободно проникал через ребристые борта, и разговаривать можно было только наклонившись к уху собеседника. В салопе самолета, кроме Мочалова и его двух новых товарищей — старшего лейтенанта Булацкого и лейтенанта Швецова, — никого не было. Это был транспортный самолет с длинными скамейками вдоль бортов. Посередине салона вдоль скамеек лежал груз. По форме ящиков и маркировке на них Петр понял, что в них оружие и боеприпасы. Его откровенно волновала предстоящая встреча с партизанами. Сможет ли он подобрать нужных людей и довести их по вражескому тылу к намеченному месту? С надеждой поглядывал капитан на спокойное лицо Булацкого. Он кадровик и должен оказаться очень полезным при подборе людей. Лейтенант Швецов, лет двадцати трех, с большими голубыми глазами, густыми черными бровями, учился в школе милиции, но, после того как началась война, оказался на фронте. Был тяжело ранен. После выздоровления работал в Москве оперуполномоченным уголовного розыска.