Вампир без клыков

Мищенко Фрол

Но я был проклят хранить тишину. Траур. Минута молчания — обычно ее поддерживают при погребении, чтобы каждый мог услышать чужие всхлипы и дать волю собственным чувствам. Но мне не с кем было молчать. И собственные рыдания слышать было незачем.

В мыслях клокотало лишь ее имя. Неважно, касался ли я губ, утыкался ли лицом в окровавленную рубаху. Дотрагиваюсь ли я ее, или же стою в другом углу комнаты, в другой стране другого мира… Порез на сердце был глубже того, которым убили Алису. Так можно ли было сомневаться в том, что я и сам умер?

— Поплачь, поплачь, — утешающе сказал Киор.

Повернувшись,

я увидел его усмешку, белую гриву вьющихся волос, укрывающую лицо, испещренное шрамами. Может, я назвал бы этого мужчину красивым, не будь он для меня подлым убийцей.

Киор протягивал мне револьвер.

— Сразимся напоследок? Или ты хочешь умереть, не защищая труп любимой?

Глава двадцать четвертая, в которой солдату пророчат дорогу

Киор мог создавать нити своей судьбы. Удары распознавались Даром лишь в самом конце движения. Будь я слепым, умер бы после первого. Но что-то в его технике было знакомым. И я подставлял револьвер вновь и вновь. Клинок Белого оставлял на стволе отметины, едва не выбивал из рук пистолет. Но жизнь была важнее оружия.

Тем более, существовало кое-что, что могло победить способность Киора вершить свою судьбу.

Судьба моих пуль.

Я не стрелял, выжидая момент. Отходил назад, удар отбивал ножом того вампира, которого еще недавно уничтожал как таракана. Наводил револьвер, заставляя Киора бросаться в сторону.

Он все же был вампиром. А все вампиры боятся серебра и святой соли.

Схватка проходила в тишине. Это был первый мой противник, который дрался молча, не пытаясь подначивать и злить соперника. Его лицо хранило вечную усмешку, и чем дольше я ее видел, тем больше мне хотелось стереть ее выстрелом.

Киор замер у кровати. Постепенно я изучал его стиль. Техника владения коротким мечом — похожа на ту, которой Джордан однажды подрезал мой бок. Вампир многому научился у инквизиторских солдат. Повадки вампира были подвластны более чувствам — даже если я наводил револьвер не прямо на него, он уклонялся, ведь так велела интуиция. Движения быстры, быстрее чем у кого-либо из тех, кого я видел в деле.

И чем больше я наблюдал, тем лучше понимал намерение. Дар все же помогал мне. Появление новых нитей замедлилось и Киор волей-неволей стал поступать по предначертанному. Я был уверен, что со временем смогу предугадать большинство его действий. Но этого не требовалось — момент настал.

Тогда, остановившись у лежбища, гнезда нашей с Алисой любви, Киор замер. Я успел сложить нити судьбы в ясную картину — и выстрелил вверх. Древесину пробило, и вода, протекшая через крышу на чердак, брызнула на вампира. Он отшатнулся, почувствовав пару незначительных ожогов.

Следующий выстрел был направлен на столбик кровати. Обожженные щепки впились в кожу руки Киора. Он вскочил на тумбу, стоявшую в углу, согнув ноги, накренившись, будто готовясь сорваться с нее прыжком в мою сторону. Но вместо этого рухнул вниз, собираясь, упершись рукой в пол, перекатиться. Пуля угодила в его локоть, когда вампир едва коснулся пола.

— Что?! — рявкнул Киор, удивившись боли.

Я бросился вперед, но бить не стал, лишь сделав вид, что замахнулся ножом в левой. Курок был взведен и следующий его удар отправил снаряд в ногу отскочившего.

Все совершают ошибки

в бою. Все иногда стараются мудрить. И все могут расслабляться — точно так же, как пугаться. Стоило убедить Киора в том, что я не представляю для него опасности, как вампир ужаснулся брызнувшей на него воде. А ведь это было не смертельно, даже не травмирующе — лишь слабый симптом того, что я сильнее, чем был пять секунд назад. Киора испугали щепки, когда он решил, что я едва не прострелил ему ладонь. Но он все еще был уверен в моей слабости. Наивно полагал, что я стреляю по линиям, намеченным глазом, а не Даром. Я прострелил локоть в момент, когда вампир пытаться обмануть глаз стрелка, а не судьбы. И это ввергло в ужас. Следующая пуля, пробившая ногу, обезоружила Киора. Он больше не был таким ловким, а чувства стали подсказывать ему, что противник сильнее, но насколько — все еще секрет.

Когда я навел револьвер на голову, я вдруг замешкался. У пули была нить судьбы, да, — угодить в мозг и отнять жизнь. Но судьба неоднозначна. Правда ли я хочу убить Белого? Он одинок, так же, как я был и как я стал. Он последний в своем роде. Как и я среди Стромовски.

Хотел бы я, чтобы моя кровь и мое имя сгинуло? Нет.

Есть ли резон мстить за Алису? Мы с ней оба совершили ошибку. Убили того, чьи планы касались горных вершин, а не подножий, у которых я хотел обитать с любимой. Белый — не виноват в том, что нас нужно было прикончить. Более того, он лишил Алису жизни милосердно, перерезав ей горло так глубоко, что она скорее всего и понять ничего не успела.

Алиса сказала, что она и саму себя убила бы за то, что помешала планам Люцифера. Так за что мне мстить? За разбитое сердце и остывшую постель? За пустоту в жизни, которую я сам выбрал, притащив сына Некрос живым и убив чужого разведчика?

Иронично, но все нужно было сделать наоборот…

В смерти Алисы и ее ребенка виноват лишь я. И не Белому платить за то, что совершили мои же руки.

Я опустил пистолет, оставив Киора недоуменно на меня смотреть. Как я и хотел — усмешка была стерта с лица моими выстрелами. Убивать его я не желал.

— Ты… — вампир смотрел на меня глазами, полными не просто удивления. Поражения. Он был поражен и телом, и чувствами. — Подаришь мне жизнь?

Я кивнул. Отбросил револьвер и нож, протянув врагу руку. «Живи», — такова была моя воля, заложенная в ладонь.

Белый принял ее. Некоторое время смотрел на меня и молчал. А затем, расхохотавшись, обнял.

— Черт возьми, ты изумительный парень! Я рад, что из тебя все же сделали нечисть, а не оставили гнить в людском теле, пока ты не умрешь! — его ладони хлопали меня по изнеможенным плечам, а я недоумевал.

«Он знает? Но откуда?!»

— Ян, Ян Стромовски, я тебе клянусь, что когда мы вернем Отца, ты займешь место демона-полководца. Ты хорош не только в сражении, но и в политике чувств, а именно такие должны ворочать неподъемный груз армии, — Киор смотрел на меня полными радости глазами. — Дьяволе, я и не думал, что ты настолько хорош! Ты прошел проверку, дружище.

«Проверку?..»

— Да, проверку, сынок! — Белый оскалился, и я увидел пустоты вместо клыков. — Это все — было в твоей голове. Я проверял твою искренность. Ведь негоже принимать в Файльг всякий сброд, уж тем более, если он хочет задержаться тут надолго.