Вампир без клыков

Мищенко Фрол

Говорят, лучшая приправа — голод. Уверен, он же и придает крови такой необычный, но достойный вкус. У меня было ощущение, будто я пью хорошее вино. Хотя это было неточное чувство. Все глубже — я пил то, что содержало крупицы духа. Это опьяняло не тело, это опьяняло мою душу, которая вдоволь жрала щепотки чужой сущности.

Охотник опустил руку лишь тогда, когда я позволил. Не сказать, что насытился сполна, но пить больше мне не хотелось. Пожалел парня, что ли? Нет, не думаю. Просто решил напомнить себе о черте между наглостью и хамством.

— Будь здоров, —

попрощался я с кормильцем и вышел на улицу, под лучи восходящего солнца.

Удивительно подумать, я чувствую это идиотское жжение на коже лишь потому, что когда-то сделал нечто совершенно неправильное… Впрочем, плевать. Плевать на немилосердно припекающее солнце — все равно там, возле строящегося храма, было в разы хуже. Я сидел и меня буквально варило заживо. Думал, что с ума сойду, даже при том условии, что старался отвлечься от боли на коже.

Жизнь вампира весела. И вовсе не такая сложная, как может показаться. Избегать большого огня и слишком глубоких луж воды. Вот и все правила, в остальном все как у людей…

***

Решил побродить по лесу. Когда я был ребенком, часто гулял среди деревьев недалеко от дома. Тот был отличным. Два этажа, крепкая крыша, теплые ковры, горячий камин, вкусный чай. Мама часто сидела в кресле возле огня, читая одну из отцовских книжек. Пока папа… тренировался.

Для магов очень важно оставаться рядом с природой. Шум городов и множество соседей — это то, что мешает. Мешает шумом, вонью, жизнью. Сбивает токи маны, нарушает концентрацию. Мой отец знал это, так же как и мать. А я был ребенком и радовался близости к зверям и деревьям.

Отец был волшебником. Колдовство его не притягивало. Хоть папа и изучал темную магию, делал он это лишь для понимания. «Самый страшный враг — неизвестность», — говорил он мне, улыбаясь лишь краешками губ. Сам его взгляд всегда оставался холодным, уподобляясь северному ветру.

Я сел среди корней, как это любил делать Ян. Глупая привычка. Среди них чаще холоднее. Будучи ребенком, я сидел не под самым деревом, а в паре метров от него. Там, куда достают лучи солнца и где не скапливается влага.

Папа никогда не любил злых людей. Хотя в битве с колдунами сам становился… яростным. Я знал это, потому что знала мать. Слышал это лишь из ее рассказов, потому что отец не любил говорить о себе. Только иногда изрекал какое-то наставление.

Впрочем, я мало что запомнил из рассказов. С детства осталось лишь четкое понимание — сам я выбрал не тот путь, который присматривал для меня папа.

Выдохнул теплеющий воздух. Солнце в Файльге и правда было невероятным — зима не чувствовалась. Лишь ветер был достаточно холодным. Но сами лучи… прогревали все как следует.

— Прекрасная страна, — с улыбкой пробормотал я, вытягивая ноги.

Трава колыхалась вокруг, но я не ежился. Ветер был не таким холодным, чтобы заставить вампира сильно замерзнуть. Тем более, шарф… и плащ.

Моя мать была исследовательницей магии. Так они с отцом и познакомились. Ученый и практик встретились на городской ярмарке у лавки с алхимическими ингредиентами. Отец покупал их для своего нового проекта,

а мать хотела провести анализ пары кореньев. Понятное дело, у бродячих ученых нет доступа к хорошим лабораториям, в которых можно заняться опытами. Но щепотка магии — и хоть что-то да станет ясно в этом растении. Маги никогда не делились собственным опытом с обычными людьми, поэтому ученые взяли этот долг на себя.

Как рассказывала мама… «Он посмотрел на меня немного сурово и сказал: “Это плохой корень, подгнивший. Не видишь, что ли? Возьми лучше этот”. И достал из своей сумки, куда только что скинул купленное».

Тогда мать поняла… не знаю. Наверное, почувствовала, что этот человек добрый. И увязалась за ним. Несмотря на свой возраст, она всегда оставалась любопытной и по-детски прямолинейной. Начала ходить за папой по всему городу, засыпая вопросами. Отец, еще не зная, кто перед ним, случайно обмолвился, что занимается магией. Наверное, в ту секунду и решилось, что холостяцкой жизни папки пришел конец. Моя мать всегда умела добиваться желаемого…

Не могу сказать, что она сошлась с ним лишь из-за научного любопытства. Это было бы дешево. Просто любовь очень удачно сплелась с долгом профессии. И опытному магу, волей-неволей, пришлось впустить в свою хижину естественного врага: любопытного пройдоху, раскрывающего обычным людям все магические секреты, до которых только можно добраться.

«Однажды утром я увидела, что он занес в спальню мою сумку с вещами. И, перехватив удивленный взгляд, пожал плечами: “Не держать же тебя на улице, в конце концов”. Хотя я бы и на улице спала ради такого мужчины!»

И мама смеялась, рассказывая об их знакомстве. Смеялась всегда. Жалко, что однажды перестал слышаться ее смех.

Я вздохнул, поджимая ноги. Солнце заглянуло под крону, хоть и не добралось до всего меня. День вступал в свои права, и у меня начиналось то, что называется «обеденной ленью вампира». Не то чтобы я стал сонливым. Просто солнце убило мотивацию что-либо делать в ближайшее время. Так что я прикрыл глаза и устроился поудобнее, закутавшись в плащ и закрыв часть лица шарфом.

Вспоминались рыжие волосы родителей. У них у обоих были веснушки на лице. Хотя у папы больше, что его раздражало. Он мог бы магией убрать их с кожи, но не хотел почему-то. Я так и не успел узнать от мамы, почему.

Так что я… родился лысым, крикливым ребенком, любящим поспать побольше. А с возрастом отросли рыжие патлы и лицо усеялось кучей веснушек. К старости рыжие волосы потускнели, веснушек стало меньше. Хотя некоторые шлюхи все равно называли меня Рыжиком.

— Черт возьми, — выдохнул я, открывая глаза и щурясь от дерзкого солнца.

Каким-то образом оно пробилось через зазор в кроне, решив как следует пожечь лицо. Я сдвинулся.

В Холиврите вообще мало рыжих. Когда я стал вором, пришлось носить шляпы с широкими полями. Так можно было хоть немного скрыть огненную шевелюру. Ха. Впервые головной убор я надел не по своей воле. Мой партнер по делам, ругнувшись на приметную черту, стянул со своей головы шляпу и нахлобучил на меня.