Вампиры девичьих грез. Тетралогия. Город над бездной
Шрифт:
Остаток декабря, да и январь я болела. Нет, не мучилась кашлем, не страдала от температуры, но нервы сдали и мозг поплыл конкретно. Я то кричала, то плакала, то затихала, бессмысленно глядя в одну точку. Чуть не сорвала семье празднование Нового Года, потому как при виде елочных шариков впала в неистовство, перебила их почти все, прежде, чем меня удалось остановить. Вызывали врача, кололи уколы, списывали все на тяжелое переутомление, даже хотели забрать в больницу, да папа не дал, побоялся, что там мне станет только хуже, ибо лечить будут точно не от того.
А как вылечить от ужаса перед вампирами? Как вылечить
А он ведь знал, что мне будет плохо. Причем настолько, что я не смогу сдавать экзамены. Потому и проставил мне их, своей вампирской волей, все и сразу. Пятерки поставил. По всем предметам. Кроме философии. А по философии — жирный такой трояк. Удовлетворительно. Высказался. По поводу моих умственных способностей и возможностей осмысления. Ну и бездна с ним, предмет не профильный. Хотя стипендия теперь будет пониженная, и жить придется скромно и весьма. Проживу. Жила ж как–то прежде без кураторских денег и личного портного.
А вот личное дело он мне подправил. И теперь там была только сверхположительная характеристика и ни одного замечания. Никаких конфликтов на вампирскую тему. Жизнь с чистого листа. Можно начинать.
А начиналось все, как ни странно, легко и просто. Новоград был весь занесен снегом, дул пронизывающий ветер, и это порадовало. Я почему–то думала, что здесь, на юге, снега уже нет, и зимы настоящей не бывает. А она была! Самая что ни на есть зимняя зима! Со снегом, морозом, метелями. Институт…ну, странно просто. Стоит себе обычное здание на обычной улице, даже забора нет. И это институт. У нас университет — это целый город в городе, свои улицы, множество корпусов, между ними лужайки, площадки спортивные — огромная территория, а здесь — просто дом. Один. Но в этом доме меня ждали, документы оформила быстро, получила направление в общежитие. Общежитие, понятно, на другом конце города, и добираться до него на двух автобусах, но добираются же как–то другие. Осталось узнать, где у них больница, подозреваю, концов в этом городе много, и все разные.
В общежитии тоже все разрешилось довольно быстро и мило. Комнаты двухместные, на две комнаты один санузел. Моей соседкой оказалась весьма активная и дружелюбная девчонка с незатейливым именем Маша, которая тут же взяла меня под опеку и пообещала помочь приспособиться к новой жизни. Маша училась уже на четвертом курсе и считала себя прожженной новоградкой.
В соседней комнате обитала красавица Зарина. Обитала одна, ибо ее соседка числилась здесь, а жила у родственников. Зарина, понятно, не расстраивалась и, как истинная красавица, не скучала. Поклонников у Зари было много, повышенной
В общем, папа оставил меня с ними со спокойной совестью, и моя новая жизнь началась. Зарька оказалась еще и моей однокурсницей, так что помогла влиться в коллектив, подсказывала, что где и когда куда бежать. Девчонка она была яркая, неординарная, я от нее и балдела и офигивала одновременно. На свое и чужое она не делила ничего. Ни вещи, ни деньги. С деньгами это было даже не плохо, их вечно не хватало, поэтому питались исключительно «общим котлом», и часто, если кому–то из нас было что–то позарез нужно, покупали вскладчину, не ожидая возврата. Но вот с вещами… Сколько раз, открывала шкаф и пыталась найти там какую блузку или юбку, а затем, отчаявшись, спрашивала у Машки: «не видела»?
— Так в ней Заря в кино ушла, — флегматично отзывалась Машка, привыкшая уже и не к такому. Нет, Зарькин шкаф был тоже полностью в нашем распоряжении, но там не было ничего, что я предпочла бы своей собственной одежде. А главное, она никогда и ничего не клала на место!
— Где моя тушь? — вопит уже Машка.
— Посмотри у Зари, — теперь я образец спокойствия.
— Зачем ей, у нее своя есть, я ей на Новый Год специально подарила.
— А ты все равно посмотри у Зари.
Ну да, лежит себе в ящичке. Так ведь не заперт ящик–то. Нужна — бери. Хоть свою, хоть ее, Зарьке не жалко.
Кавалеры ее менялись, как перчатки, и не поймешь, то ли они ее бросали, то ли она их. Поскольку Зарька никогда не унывала и всегда быстро находила следующего обожателя. Не знаю, где. И Машка не в курсе. У нас с ней все как–то попроще было. Бесконечный девичник, если быть точной. Не выходило как–то с кавалерами. Не тянуло.
Но жизнь все же налаживалась. Втягивалась я в эту новую круговерть, привыкала к новым местам и людям. Училась смешивать на ужин гречку с макаронами и, заливая это яйцом, радоваться, что есть хотя бы яйцо. Последнее, правда, но сегодня — пируем.
— Сериэнта бы мной гордилась, — бормочу, усмехаясь, добавляя к шикарному ужину салатик «из травы», ну, в смысле огурцы–помидоры–капуста. Вот в жизни дома капусту в салат не добавляла, не люблю ее. А тут — по деньгам проходит, и ладно. Все еда.
— Что еще за Сериэнта? — любопытствует Машка.
— Да так, героиня древней легенды. Мне как–то рассказывали. Будто жили когда–то, до начала времен, прекрасные Дети Леса. Питались исключительно подножным кормом, никогда не убивали зверушек и нежно любили друг друга прямо посреди лесных полянок.
— Нежно? Или страстно? — уточняет Зарька.
— Страшно нежно и страшно страстно. И сразу все и всех. А потом…не то метеорит на них упал, не то земля под ногами разверзлась. И добро превратилось в зло, любовь — в ненависть, а страсть — в похоть.