Вампиры девичьих грез. Тетралогия. Город над бездной
Шрифт:
— Да что с ней может быть? Допросим да упокоим. Хотя… может, начальство потребует в центр передать. Давно все же этих тварей живьем не ловили.
— За что «упокоим»?! — ленивые откровения ближайшего соседа приводят в ужас. — Она же ничего вам не сделала. Не только вам — никому, — спешу уточнить. — Вы первые люди, которых мы встретили.
— Девочка, — снисходительно отвечает тот, кто больше всех здесь командовал, — первым человеком, которого она сегодня встретила, была ты. И ты жива еще только потому, что мы оказались
Идея прикинуться жительницей какой-нибудь местной деревеньки испаряется, так и не успев оформиться. Потому что, если я местная, значит, они правы: Ясмина похитила меня с целью умерщвления. Другие варианты взаимодействия вампиров и людей им попросту неизвестны. А способность вампиров к гипнозу — напротив, известна весьма. И потому, что бы ни говорила «местная девочка» о нежной дружбе и невинных совместных прогулках, вывод будет один: я «под воздействием», Ясмина — убийца, пойманная «с поличным».
А она только что спасла мне жизнь. Ее брат называл меня своим нерожденным ребенком, посланным небесами. И попытался убить. Ее… возлюбленный звал меня принцессой своей души. И отдал на пытки. А она спасла. Будучи чужой, едва знакомой. Соперницей, отнявшей любимого. Да еще и нечестно, как выясняется… Но это мы с ней разберемся. Сами. Потом, когда я ее отсюда вытащу. Потому что никаким самодовольным «спасителям» я ее не отдам.
— Жива я лишь потому, что кусты, в которые мы упали, оказались просто сказочно густыми и мягкими, — глядя прямо в глаза сидящего напротив меня командира, уверенно начинаю я.
— Ну извини, перинку не подстелили, — с самодовольной усмешкой перебивает меня он. И остальные послушно ржут.
— Попытаюсь. Показания я должна буду давать вам, или на базе и постарше начальство найдется? — присмотревшись, поняла, что он старше меня от силы лет на пять, а остальные, похоже, и того младше.
— Можешь и мне. Дать. А показания — начальству, — продолжает веселиться главарь, развлекая товарищей. Успех мероприятия, видимо, голову кружит. А Яся задыхается там, в мешке, под высасывающей энергию сетью. А еще ребенок… Ребенок… А если?..
— Дать. Тебе. Сможет и начальство. Вот только едва ли премию за героическую поимку живого вампира, — отмахнувшись от его глупой шутки, начинаю развивать свою мысль. — Поскольку живой ты ее не довезешь. Эта сеть рассчитана на взрослую особь, верно? И должна по максимуму вытянуть из нее энергию. А вы поймали подростка, несовершеннолетнюю девочку, едва вышедшую из детского возраста. У нее энергии меньше в разы. Вы ж угробите ее вашей сетью! Ну свяжите ей этими тросами руки. Ноги, если так ее боитесь. Она ж уже не дышит, вы труп доставите! Какие с трупа показания? А наивный подросток рассказать сможет много. Вам разве не нужна информация?
Он вздыхает, глядя на меня с сожалением.
— Информация нам, конечно, нужна. Вот только, детка, у тебя-то она
— Может, вся проблема в том, что вы забыли спросить меня, кто я и откуда? Такие сильные, смелые, уверенные, что все знаете. А я родилась и всю жизнь прожила там, где вампиршу не именуют тварью, а обращаются к ней «Великая» или «светлейшая».
— «Светлейшая вампирша», а-ха-ха-ха, — загоготал сидящий рядом со мной мальчишка, самый младший, пожалуй, из этой братии.
— Я не смеюсь над вашими традициями, почему вы позволяете себе смеяться над моими? — оборачиваюсь к нему.
— Детка, ты же не хочешь сказать, что прилетела к нам из-за гор? — подает голос командир.
— Именно это я, кажется, и говорю. Или ты полагаешь, что язык вампиров я выучила мгновенно и под внушением? Зачем бы мне эти знания перед смертью? — Молчит, глядя несколько ошарашено. Сразу, видно, в голову не пришло. А я продолжаю. — Я выросла там, где вампиров никто не боится. Просто потому, что все знают, далеко не каждые объятья вампира — смертельные. Я четыре года знакома с отцом этой девочки, два последних — провела в его доме. За это время у меня была возможность выучить возраст и родственные связи всех живущих в доме вампиров.
— И в каком же качестве ты жила в доме ее отца? — нет, он еще не поверил, но уже заинтересовался.
— А ты догадайся! — буравлю его взглядом.
— Бред, — качает он головой, словно пытаясь стряхнуть наваждение. — Ты бы не выдержала столько.
— Стандартный срок пять лет. Потом либо убивают, либо отпускают. Причем убивают, в основном, если мозг не выдерживает их постоянного воздействия, и человек начинает сходить с ума.
— Тебя значит, отпустили. Не далековато? — еще одна усмешка.
— Меня подарили, — я все так же не отвожу взгляда от его лица. И все так же убийственно серьезна. — Милому дядюшке этого милого семейства. Он, правда, оказался вовсе не так уж мил. Даже кровь мою всего разок и попробовал. У него, в основном, другие были интересы. Показать?
— Да нет, не стоит, — под моим напором он явно стушевался.
— А что так? Только что «дать» требовал. Так могу дать, мне не жалко. Посмотреть. Здесь, правда, темновато. Ну так ты фонарик-то не потерял, наверно. Подсветишь, — и прежде, чем он соображает как-то среагировать, скидываю куртку, встаю и разворачиваюсь к нему спиной. Машину трясет, поэтому упираюсь одной коленкой в скамейку, на которой только что сидела. И поднимаю свитер.