Вампиры города ветров
Шрифт:
— Так чего нам следует ожидать?
— Крови, — одновременно ответили Этан и Катчер.
— В худшем случае, — добавил Катчер, — сопровождающие ее тела. — Он взглянул на Этана. — Если дела будут настолько плохи, мне придется кое–кому позвонить. Мы можем нарушать границы юрисдикции, но я обязан доложить об этом.
— Понял, — тихо сказал Этан, вероятно представляя худший сценарий.
— Мило, — пробормотала Мэллори, нервно потирая лоб рукой. — Как мило!
— Там никого не должно быть, — сказал Этан с мягкостью в голосе. — И, учитывая то, что вампиры редко выпивают людей до смерти…
— За исключением
— …маловероятно, что мы наткнемся на тела.
— Маловероятно, — заметил Катчер, — но и не невозможно. Думаю, те вампиры не склонны следовать правилам. Давай готовиться к худшему и надеяться на лучшее.
— И на что я могу сгодиться? — спросила Мэллори.
Словно в ответ, она закрыла глаза, и ее ангельское личико успокоилось, губы задвигались, произнося мантру, которую я не могла расслышать. Открыв глаза, она посмотрела на свою ладонь.
Я последовала за ее взглядом. Прямо над ее ладонью плавал сияющий желтый шарик: нежная, яркая, почти матовая сфера, осветившая заднее сиденье машины.
— Хорошо сделано, — заметил Катчер, бросив на нас взгляд в зеркало заднего вида.
Этан полуобернулся на сиденье, его глаза расширились при виде шарика в ее руке.
— Что это? — прошептала я ей, как будто более громкий голос мог рассеять свет.
— Это… — Ее рука дрогнула, и шарик заколебался. — Это конденсация магии. Первый Ключ. Сила. — Ее пальцы сжались, сфера превратилась в плоскость и исчезла. Держа руку вытянутой, она взглянула на меня, эта девушка, способная самостоятельно сконцентрировать магию в свет, и я ясно поняла, о чем она думает: «Кто я?»
— Это не все, что в тебе есть, — сказал Катчер, словно прочитав ее мысли. — И я не поэтому взял тебя с нами. Ты это отлично знаешь. Первый Ключ существует не для того, чтобы собирать магию в свет. Это ты тоже знаешь.
Она пожала плечами и уставилась в окно.
Забавно, подумала я, что у нас были одинаковые разговоры с нашими боссами, когда мы привыкали к нашим способностям. Не уверена, повезло ли ей, что она спит с мужчиной, который ее критикует.
— Мальчишки, — пробормотала я.
Она взглянула на меня с выражением абсолютного согласия.
Мы проехали несколько жилых районов, минуя один квартал за другим. Новые дома чередовались с отремонтированными. Как обычно в Чикаго, типы застройки менялись каждые несколько кварталов — от аккуратных кондоминиумов с тщательно подстриженными изгородями до обветшалых многоквартирных домов со ржавыми, плохо закрывающимися дверями.
Мы остановились в промышленном районе неподалеку от озера [23] , перед домом — единственным сохранившимся жилым зданием в квартале, явно знавшим лучшие дни. Это был последний обломок того, что некогда, видимо, представляло собой процветающий район, ныне окруженный кучами хлама, заросший кустарником и промышленным мусором. Дом в стиле королевы Анны, освещенный оранжевым светом единственного уличного фонаря, в свое время, наверное, был здешним украшением — некогда приветливое крыльцо обрамляли стройные колонны, на третьем этаже имелся балкон. Декоративные консоли сгнили и свисали по углам. Краска широкими лентами отшелушивалась от деревянных панелей. Редкие побеги зелени пробивались посреди двора, заваленного
23
Имеется в виду озеро Мичиган.
Вещмешок Катчера лежал между Мэллори и мной, и я протянула его вперед через сиденья. Он расстегнул мешок и достал оттуда четыре фонарика, затем вновь застегнул торбу и поставил ее между собой и Этаном. Раздал нам фонарики.
— Пошли.
С катаной в руке я открыла дверь.
Запах ударил в ноздри, как только мы вышли из машины, с фонариками и мечами наготове. Кровь, ее резкий железный запах. Я судорожно вздохнула: чувствовавшийся в запахе призыв пить был почти всепоглощающим. И что сложнее, она зашевелилась. Этан остановился и повернулся, вопросительно подняв бровь.
Я сглотнула, подавляя желание, и затолкала вампиршу поглубже, порадовавшись недавнему приему порции крови. Кивнула ему:
— Я в порядке. — (Упадок и витающий запах разложения помогли укротить жажду.) — Все о'кей.
— Что случилось? — спросила Мэллори.
— Кровь, — мрачно ответил Этан, глядя на дом. — Ее запах остался.
Мэллори протянула Этану меч Катчера, и мы пристегнули катаны к поясам.
Вокруг царила тишина, только шелестел под дуновением ветерка перекатывающийся пластик и где–то далеко громыхнуло в преддверии дождя. Катчер пошел первым. Он включил фонарик; кружок света прыгал перед ним, пока он пересекал улицу и подходил к дому. Этан последовал за ним, потом Мэллори и последняя — я.
Мы стояли на тротуаре, выстроившись в линию. Оттягивали неизбежное.
— Там кто–то есть? — спросила Мэллори с беспокойством.
— Нет. — Мы с Этаном ответили одновременно. Отсутствие звуков — спасибо Богу за по–звериному обострившийся слух! — ясно дало это понять.
Катчер сделал шаг вперед и, упершись кулаками в бока, начал рассматривать дом.
— Я первый, — сказал он, пользуясь своим авторитетом представителя омбудсмена, — затем Этан, Мэллори, Мерит. Будьте готовы. — Он взглянул на Мэллори. — Не заходи слишком далеко. Просто открой разум, как мы с тобой говорили.
Мэл кивнула, видимо собираясь с силами. Я пожала бы ее руку, если бы у меня самой было мужество, которым я могла поделиться. Моя правая рука, державшая продолговатый корпус фонарика, уже вспотела. А пальцы левой руки нервно выстукивали дробь на рукоятке меча.
Катчер двинулся вперед, и мы последовали за ним в указанном порядке. Этан и я — с катанами на боку. На этот раз звук голоса Этана в моей голове меня не удивил.
Ты можешь контролировать жажду?
Я уверила его, что могу, и спросила:
Что я ищу?
Улики. Указание на причастность Домов. Сколько их тут было? Была ли схватка?
Наш отряд следователей–любителей пробирался по тротуару между кусками растрескавшегося бетона, темного стекла и пластиковых бутылок из–под содовой. Маленькое крыльцо у фасада дома зловеще скрипнуло, когда Катчер ступил на него. Подождав, чтобы убедиться в надежности крыльца, мы пошли следом. Я опасливо заглянула в узкое, заляпанное грязью окно. Комната была пустой, если не считать скелета массивной люстры, на которой осталась горстка хрустальных подвесок — очень подходящий символ теперешнего состояния дома.