Вампиры: Когда ночь сменяет ночь Книга 2

Тигиева Ирина

— Надеешься убежать? — хрипел Чет. — В этот раз не выйдет! Ну же, попытайся убить меня!..

Следующее мгновение решило всё. Я уклонилась совсем немного, клинок глубоко вонзился в грудь чуть правее сердца. Два громких крика раздались одновременно: полный отчаяния вопль Патрика и победный клич Чета. Они заглушили хруст ломаемых костей. Из пробитой груди Чета брызнул фонтан крови, вытаращенные глаза уставились на сердце, всё ещё сокращавшееся в моей ладони…

— Убила! — презрительно бросила я.

Его рот беззвучно распахнулся, тело рухнуло к моим ногам. Швырнув сердце на землю, я выдернула из своей груди клинок и разрубила его пополам. Но настоящая битва только начиналась… Кровь Чета окрасила траву, брызги попали на моё лицо.

Казалось, я чувствую её запах, она обволакивает меня, проникает под кожу… Ни разу за всё своё существование я не испытывала такой жажды! Она лишала разума… Наверное, Чет уже был больше демоном, чем человеком: убив его, защищаясь, я не переступила дозволенную черту. Но, выпив его кровь, я подпишу себе приговор. Чет перестанет быть угрозой, которую я была вынуждена уничтожить — он станет моей жертвой. Попав в мои вены, его кровь лишит меня способности прикасаться к освящённой земле… Но как устоять, когда она пропитала всё вокруг?.. Я обхватила себя руками, пытаясь побороть порыв, против которого была бессильна. Уже мёртвый, Чет одерживал надо мной победу… Я рухнула на колени, мир воронкой кружился вокруг. Ладони упёрлись в мокрую от крови траву… и до меня вдруг донёсся тихий, полный бесконечной нежности голос… Вроде бы он куда-то звал, в чём-то убеждал… Я поднесла окровавленные ладони ко рту. Одно движение — и я, наконец, узнаю вкус свежепролитой крови!.. Голос зазвучал настойчивее, и я постаралась уцепиться за него, позволить ему завладеть сознанием, отвлечь от убийственной жажды. Голос продолжал струиться, ласково, зовуще… Я чувствовала, как расслабляется тело, как спазмы отпускают горло, судорожно стиснутые ладони разжались, я уронила их на колени… По волосам пробежал утренний ветерок, и что-то тёплое, словно солнечный луч, скользнуло по моей щеке, очень мягко коснулось губ… и меня швырнуло прочь…

Я пришла в себя довольно быстро, растерянно огляделась и вздрогнула… С отвесной скалы, о подножие которой я шарахнулась всем телом, на меня таращились не меньше полусотни больших белых глаз. Потирая разбитый локоть, я поднялась на ноги. Скала была почти лишена растительности и сильно смахивала на терем. Снизу доверху в ней были выдолблены прямоугольные углубления, загороженные деревянными брусами, что делало их похожими на балконы. И с этих "балконов" за мной внимательно наблюдали десятки деревянных фигур, одетых в пёстрые одежды. Их руки были простёрты вперёд — вот-вот и они зааплодируют… В голове забрезжило смутное воспоминание. Когда была смертной, я читала что-то про погребальный обычай какого-то индонезийского племени. Живые изготавливают деревянные изображения умерших, наряжают их в одежды… Эти "куклы" в натуральную величину считаются хранителями копируемых ими мертвецов, похороненных здесь же в скале.[1] Ещё одна гробница — ворота в мой мир, которые остаются закрытыми, пока на мне часы Винсента. Значит, в Чете действительно не осталось ничего человеческого. Его убийство не осквернило святость зашитой в браслете часов земли. Я довольно ухмыльнулась, представив, как преподнесу эту новость Доминику. Он как-то пытался убедить меня не участвовать в битве именно под этим предлогом: уничтожение демонов может стоить мне способности прикасаться к святыням… И тут же подскочила: Доминик!.. Он давно меня ждёт… и, конечно, почувствовал, что пролилась моя кровь…

Доминик стоял посреди гостиной с прижатым к уху телефоном, когда я, лучисто улыбаясь, возникла перед ним. Мобильник полетел на пол и разлетелся на кусочки. Но я уловила обрывок фразы и узнала голос отца Энтони — кажется, он уверял, что ни я, ни Патрик не пострадали… Не произнеся ни слова, пока я очерчивала круг, Доминик с такой силой стиснул мои плечи, едва я выпустила из ладони часы, что я с трудом сдержала стон.

— Если ещё раз подвергнешь себя опасности из-за этого отродья, клянусь, я прикончу его сам!

— Мне ничего не грозило, честное слово…

Глаза Доминика метнули молнии. Дёрнув меня к зеркалу, он остановился

за спиной:

— Это ты называешь "ничего не грозило"?

Я тихо ахнула. Разодранные локти, с ног до головы забрызганная кровью Чета… Но Доминика, конечно, волновал не мой внешний вид — то, что осталось от топа, нисколько не скрывало уже начавший затягиваться, но ещё очень неприглядный рубец на моей груди. И, конечно, Доминик слышал уже слабые, но ещё вполне различимые удары моего сердца…

— Всё это — кровь Чета, — ободряюще начала я. — И ранить себя я позволила нарочно, чтобы…

Но увидев выражение лица Доминика, сконфуженно замолчала.

— Я тебя предупредил. Ещё раз поставишь себя под удар из-за него — я сверну ему шею.

Состроив виноватую гримасу, я снова перевела взгляд на своё отражение и чуть не подпрыгнула от пришедшей мысли. В глазах Доминика, следившего за мной в зеркале, мелькнуло беспокойство.

— Что опять?..

— Корейский клан!.. Принц Юнг-Су говорил, им нужен последний довод, чтобы принять нужное решение. Я отправлюсь к ним прямо сейчас!.. Они ведь воинственны — по крайней мере когда-то были. Вид свежей крови должен им об этом напомнить!

Доминик даже не успел возразить — я бросилась ему на шею и пылко прижалась к губам.

— Это в последний раз, обещаю! Потом навещу Патрика и больше не расстанусь с тобой ни на миг до самой битвы!..

Пожалуй, сбежать подобным образом сейчас, когда Доминик только убедился, что я невредима, было жестоко. И я поклялась себе, что больше не заставлю его переживать — хотя бы до битвы.

[1] Этот похоронный обычай принят у тораджей — жителей региона Тораджаланд в Индонезии. Деревянные фигуры называют "тау-тау". Они устанавливаются перед входом в склеп на специально сооружённых "балконах". Мёртвых тораджи хоронят в скале, так как земля почитается ими как одно из верховных божеств и осквернять ее останками недопустимо.

[1] Лаграс — посёлок в регионе Лангедок-Руссильон, где расположено Аббатство Святой Марии в Лаграсе (фр. Abbaye Sainte-Marie de Lagrasse).

* * *

В отношении корейцев я не ошиблась: моё появление в окровавленной одежде произвело на них впечатление. По рядам присутствующих пронёсся ропот, когда я рухнула перед троном на оба колена и уткнулась лбом в сложенные на полу кисти рук. Этому самому почтительному из корейских поклонов — чоль — научила меня Ран-Чжу. Всё-таки Доминик прав: я действительно склонна к театральности… Ропот смолк, когда один из министров громко призвал всех к тишине. И тогда раздался суровый голос вана:

— Говори.

Поднявшись с колен, я поклонилась, не отрывая глаз от ковра.

— Прошу прощения за свой вид… Но новость, которую я должна сообщить — очень важная… Мы знаем, где демоны вырвутся в мир людей и где произойдёт битва…

— И, судя по всему, ты уже приняла в ней участие, — с издёвкой перебил меня начальник королевской охраны.

— Замолчи, Дак-Хо, — этот голос, раздавшийся откуда-то из-за спины, был мне незнаком.

Не удержавшись, я завертела головой. Первое, что увидела, было взволнованное лицо Юнг-Су. Его взгляд, единственный, не отрывался от меня. Остальные были устремлены в глубину зала, откуда неторопливо приближалась одетая в тёмные одежды фигура. Я с удивлением узнала тэвонгуна — великого принца. Присутствующие почтительно склонились перед ним, никто не произнёс ни слова.

— Я почувствовал, что нечто чужеродное проникло на нашу территорию, — он остановился рядом со мной. — Что это на тебе, чжагын асси[1]?

— Кровь полудемона.

— Полудемона? — жестом, каким тянутся к костру, тэвонгун приблизил ко мне ладонь. — От этой крови исходит сила, какой полудемоны не обладают.

— Он впустил в себя низших демонов и сам был уже больше демоном, чем…

— Был?

— Я вырвала ему сердце и разрубила его пополам его же оружием. Думаю, это должно было его убить.