Вампиры на Каникулах
Шрифт:
— Подольше — значит, до полудня?
— До заката солнца.
Директора переглянулись.
— Нет, — ответил Моншармен, — но мы за ней и не следили. А то мало ли что Призраку в голову взбредет, еще приревнует. Кроме того, мадемуазель Даэ — барышня очень тонкого, романтического склада ума, так что общаться с ней бывает затруднительно без должной подготовки.
«Например, если вы не читали книгу „Детям об ангелах“, а пыль у вас ассоциируется не с феями, а с беспорядком» — мысленно добавил он. Это еще хорошо, что Призрак уделяет ей внимание. Это ее отвлекает.
— Что ж, если очевидной подмены личности не произошло,
Коллеги снова замялись, но Взгляд Джона Сьюарда мог вывернуть карман у ростовщика.
— Двадцать тысяч франков. В месяц.
Ламиеолог задумался.
— Не шикует ваш Призрак, туго пояс затянул. Я возьму в два раза больше. В качестве задатка. И еще столько же, когда работа будет выполнена.
— А как мы узнаем, что она выполнена? — осторожно поинтересовался Ришар.
— Я могу принести вам его отрубленную голову, — увидев, что директора изменились в лице, он добавил, — но думаю, что слова джентльмена будет достаточно…
Раскланявшись с директорами и положив чек в бумажник, доктор Сьюард вернулся на прежнее место и попросил у официанта чашечку чая. Хорошего чая в Париже не найдешь, и здесь Францию обскакал Джон Булл. Но сосредоточиться проще, если мерно помешивать чай.
Самое время подумать о предстоящем рандеву. Об этой встрече Сьюард размышлял еще со вчерашнего вечера, ибо не любил действовать с бухты барахты, но пора подвести итоги и выработать стратегию. Удобнее всего разложить информацию по пунктам. Джон Сьюард представил медицинскую карточку, на желтых листах которой было написано еще свежими чернилами…
Имя: Сара Шагал-Абронзиус
Возраст: 18
Род занятий: студентка, Кенигсбергский университет, медицинское отделение. Первая девица в университете за всю его историю! Каким-то образом ее приняли даже несмотря на непоколебимую уверенность ректора, что раз в месяц у женщин случается помрачение рассудка, которое усугубляется чтением любых книг, за исключением кулинарных и молитвенника.
Семейная история: А вот здесь все становилось еще интереснее. Про родителей миссис Абронзиус ходили самые занятные слухи. Поговаривали, будто они в разводе, что само по себе бросает на нее тень. А другая точка зрения была куда более занимательной — будто матушка Сары… как бы это выразиться… невдова? почти вдова? вдова при не-вполне-живом муже? Интересно, какой вид траура предписывает этикет в таком случае?
Направление беседы вырисовывалось само собой.
Глава 9
Сначала виконт фон Кролок потянулся, и лишь потом задумался, как вообще это у него получилось. Уже несколько месяцев подряд каждый вечер начинался криком «Ты опять мне нос расквасил!» Разделять гроб с кем-то еще было непривычно, но на этом настаивал Альфред, который страдал клаустрофобией, боязнью темноты и боязнью быть похороненным заживо. А если добавить сюда его школьную привычку прятать сухари под подушкой и грызть их посреди полудня, можно понять, почему Герберт просыпался с красными глазами и клевал носом весь вечер.
Остальные обитатели склепа были не лучше. Отец забирался в саркофаг с керосиновой лампой и часов до трех листал газеты, параллельно
Говорят, что не везде вампиры спят в одном склепе. Вроде бы в Соединенных Американских Штатах у каждого члена немертвой семьи есть своя собственная усыпальница. Но это все байки, наверное.
Сегодня Герберт никаких проблем не испытывал. В гробу было просторно, потому что он лежал в одиночестве.
Тысяча святых! Куда подевался Альфред?
Ведь они договаривались, что сбегут из подземелий вместе! А если он вылез из гроба первым, то, пожалуй, мог попасться на глаза Призраку Оперы. Ужасно, если так. Призраку даже не понадобиться швырять в Альфреда чесноком. Стоит лишь напомнить, что он пробрался в эти апартаменты без разрешения, и бедняга сам зачахнет от чувства вины. Чуть приподняв крышку гроба, вампир посмотрел в щель, но ничего необычного не заметил. Тогда он уронил крышку на пол, сел, поправил волосы и с удивлением уставился на свою руку, облепленную комьями земли. Пошарил по простыне. В гробу, полном земли, он не просыпался уже пару столетий, с тех пор как вышел из возраста для игры в «мертвецов и могильщиков.» Кому взбрела в голову эта идея и зачем?
Вдруг рядом с гробом он заприметил чашку, с синими цветами и позолоченной каймой. В сосуде находилась более чем знакомая жидкость.
При всем своем восхищении французской толерантностью, даже Герберт не допускал мысли, что человек, обнаруживший в своем доме вампира, побежит покупать ему завтрак, а потом еще нальет кровь в изящную тару. Даже монахиня, в чьи обязанности входит любовь к ближнему, не проявила бы столько доброты, а что уж говорить о мрачном владыке подземелий? Протерев еще сонные глаза, виконт заметил под блюдечком сложенный вдвое листок бумаги. Ага! Наверняка Призрак искренне желает ему подавиться этой кровью и проваливать вон. Но к немалому удивлению Герберта, записка вещала:
«Господин виконт!
Покорнейше прошу прощения за то, что не смогу прислуживать Вам за завтраком. Господин Эрик, он же Призрак Оперы, пригласил меня прогуляться в книжный магазин, а я не смею отказать нашему любезному хозяину.
В остальном же не извольте волноваться — катафалк я оставил на городской конюшне, с отелем рассчитался, выглаженное белье Вы найдете в гостиной.
Ваш смиренный слуга,
Куколь.
P.S. Пусть Ваша ночь будет преисполнена такой черной печали, от которой Ваше исстрадавшееся сердце разорвется на части.»