Вампиры тут беспризорные
Шрифт:
Дед запер ее в комнате, и вот уже второй день она сидела, думала о бессмысленности своего существования и о том, как бы хотела увидеть Кифена. Просто увидеть, хотя бы издалека, хотя бы на картинке.
Старейшина заблокировал ее магию, и сбежать из этой тюрьмы — родного гнезда, она не могла.
В дверь тихо постучали. Девушка равнодушно бросила:
— Закрыто. — и продолжила сверлить взглядом стену. Вот бы ее выгнали из клана навсегда и запретили даже приближаться к гнезду.
— Я захожу. — ответил с той стороны Валькар и открыл двери. Маниэр лениво повернула голову,
— Убирайся. — предупреждающе пророкотала девушка, сузив глаза. Пусть только попробует притронуться к ней.
— Тут вроде чисто. — сдержанно пошутил Валькар, но это лишь сильнее обозлило Маниэр, — Я принес тебе подарок, на свадебный, конечно, не тянет, но все же. — и достал из внутреннего кармана вдове сложенный лист.
— Мне ничего от тебя не нужно, забери свои подачки. — прошипела Маниэр, не вглядываясь, что он там притащил. Как будто ее можно купить подарками. Он думает, что она легковерная дура и от пары презентов растает и оставит свою прежнюю любовь?
И плевать, за кого он там ее принимает, эти подачки — унизительны, они оскорбляют ее чувства к Кифену, будто ее выстраданная любовь ничего не стоит. Или стоит самую малость.
Валькар натянуто улыбнулся, коря себя, что не женился на безродной эльфийке десять лет назад, а решил посвятить себя артефакторике и работе. Имейся у него жена, старейшина даже не стал бы поднимать вопрос с женитьбой и Валькару не пришлось бы возиться с колючкой-Маниэр.
Да и чувствовал себя как-то странно, ухлестывая за невестой глубокоуважаемого им, а главное, живого графа. Стоило отметить, что Кифен, хоть и был переселенцем, обладал какой-то нездоровой, исконно Вальдернеской жертвенностью.
И пусть Валькар прекрасно понимал, что тому причина, и быть вместе Маниэр с графом, скорее всего, не смогут, все же сомневался в правильности своего предстоящего брака.
— Маниэр, нам жить вместе, мы будем одной семьей. — начал он, окидывая взглядом ее пустую холодную комнату, где стояла лишь старая шаткая кровать. Голые серые стены делали тощий силуэт Маниэр ещё более несчастным, и слова застревали в горле. Валькар не хотел обидеть женщину графа, — И я хочу, чтоб мы были нормальной семьей, такой, какие бывают за пределами клана, поэтому попробуй меня хотя бы получше узнать. — твердо проговорил он. Но Маниэр едва ли прониклась его словами, лишь чуть громче выдохнула и устало, безумно устало подняла алые глаза.
— Ты ведь и сам прекрасно знаешь, что это невозможно. — прошелестела она, прикрывая веки. Дед не выпустит ее из гнезда, не позволит покинуть земли вампиров, и уж тем более не даст разрешения жить так, как им хочется. Старейшина Доллир влезет во все мыслимые и немыслимые личные границы, переступит любые приличия, и наверняка, старый гад, и появлению внуков поспособствует.
Валькар бы в ином случае восхитился упрямством вампирши, сказал б, что такая достойна зваться графиней, но сейчас ее высокомерная, бесхитростная и непреклонная гордость мешала им обоим. Да, он — не графский сын, а простой вампир, живущий далеко за пределами
Пусть он далеко не так богат, как граф Кифен, не обладает той же силой, что глава рода, но как она может отказываться от своего шанса выжить только из-за гордости? Мужчина даже не хотел знать, насколько высока у нее планка.
Она могла бы стать женой графа. В теории. Но сейчас, когда в стране так неспокойно, когда герцога Касара убили так просто и быстро, словно тот был беспомощным ребенком, разве есть время сомневаться и расшаркиваться? Есть смысл быть такой разборчивой?
— Если ты усмиришь свою гордость… — начал было Валькар, но Маниэр его прервала тихим, надломленным смехом.
— Откуда у меня ей взяться? — криво усмехнулась она, — Я клановая вампирша, у меня не должно быть ни гордости, ни воли, ни собственных желаний. Я просто инструмент. Вещь. — они оба знали, что в клане всегда так. Поэтому Валькар предпочитал жить далеко за пределами гнезда, там, где его не достанут ни совет старейшин, ни глава рода.
Но слава вампирши, правдивые и абсолютно нелепые по своей сути вызвали в нем лишь насмешку.
— И графу Кифену так понравилась просто вещь. — скосил взгляд на нее вампир.
Валькар встретил графа вчера, совершенно случайно, и короткого разговора было достаточно, чтоб понять — Маниэр для Кифена важнее, чем он сам.
И безвольная покорная кукла вряд ли бы стала так важна для вампира, которого их клан ждал столько тысячелетий. Маниэр тоже была по-своему особенной, но сейчас у нее были связаны руки, отнято право выбора, растоптана надежда и всякая вера в будущее.
Пусть Валькар и не знал ее раньше, но одно мог сказать наверняка — сейчас она была безжизненной оболочной себя прежней.
— Просто… просто мне повезло. — убеждая скорее саму себя сказала она, — И никого, кроме меня не было. — в замке у графа из вариантов были только она и Веце, так что выбор, пожалуй, очевиден. Хотя будь полукровка девушкой, у Маниэр, наверно, не осталось бы ни единого шанса.
— Обманывай себя, сколько вздумается. Уверен, он за две свои жизни повидал много девушек гораздо красивее тебя. — Валькар осторожно положил на дальний край кровати вдвое сложенный лист и отошел под цепким взглядом Маниэр, — Вещи нужны клановым, а он свободный. Иначе я не вижу причины, по которой ты так цепляешься за него. — вампирша сжала губы и скомкала край одеяла в руках.
— Уходи. — сдавленно, с затаённой угрозой, с утомлённым изнеможением сказала она, не желая ни видеть, ни слышать Валькара ни одной секунды.
Маниэр смертельно устала, и хотя для той, что третьи сутки проводит сидя на кровати это звучало странно, усталость хватким оцепенением сковывала все мысли, тело, и желания. Даже хотеть чего-то казалось ужасно утомительным.
И на смену негодованию, злости и ненависти приходило безразличное, равнодушное отчаяние. Отчаяние, при котором любой конец бы ее устроил, и Маниэр проводила рукой по шершавой каменной стене и отрешенно прикидывала, сколько раз придется ударить о стену головой, чтоб потерять память или хотя бы сознание. Или жизнь.