Вампиры в Москве
Шрифт:
— Милиция, никому не двигаться. Всем на пол, руки за голову, лицом вниз. Кто шелохнется —стреляю.
Сначала в узкий проем добровольно вошла собака. Никакой реакции. За собакой последовали и остальные участники расследования, и снова не нашлось желающих пошевелиться и получить пулю. Не углубляясь в темноту помещения, прямо над входом укрепили два мощных фонаря, уверенно осветивших бомбоубежище. Да, там было на что посмотреть:
Первый труп, казалось, умело и тщательно выполнил грозный приказ Лицом вниз! Он лежал ничком, сильно вонял и был весь вывален в земле и пыли, словно окунь в тесте и сухарях. Бррр,
Друг Ганин.
Великий биолог
и просто хороший человек.
Похоронен 17.08. 1991
Покойся с миром!
Видимо, эта самодеятельная могила и послужила последним пристанищем телу, которое теперь бесхозно валялось на бетонном полу. Пожелание покоиться с миром не исполнилось.
(— Ганин, Ганин…)
Что-то знакомое слышалось Грищуку этой фамилии, что-то почти родное. Совсем недавно с ней встречался. Пьяница, разбивший витрину винного магазина? Вроде нет. Содержатель притона на Плющихе? Нет, он еще за решеткой… Да, конечно же — бедолага, попавший в переделку около набережной. 600 рублей. Потому и родное.
Зажимая нос, следак ногой перевернул тело. Особо долго приглядываться не пришлось:
(— советовал же я избегать стремных знакомств, еще в больнице советовал…)
На месте происшествия присутствовал еще один труп — более свежий, но и более обезображенный. Казалось, чьи-то острые челюсти откусили уши, нос, губы, половые органы, потом выплюнули их на пыльный пол, а потом аккуратно собрали в целлофановый пакет Marlboro. Рядом с пакетом, на грязной общепитовскои тарелке для супа, в сгустках засохшей крови лежало человеческое сердце. Хорошо еще, что не плавало.
Доктор аж присвистнул, внимательно осмотрев труп:
— Это какой же силищей надо обладать, чтобы сердце вырвать!
— Может, вырезали?
— Нет, не похоже. Именно вырвали!
Малючков недоверчиво хмыкнул:
(— ишь ты, с первого взгляда определил…) (— уж кое в чем я разбираюсь, в отличии от некоторых)
Но не только двумя жмуриками и пакетиком с отвратительными «гостинцами» оказалось богато это ужасное местечко. Так всегда бывает — то пусто, то густо, то две капли на донышке, то через край. Острый глаз Малючкова узрел на бетонном полу мелкие фрагменты человеческого черепа и уже начал уныло соображать, где искать третий труп:
(— может, в стенку замуровали…)
Доктор же, хотя и порядочная сволочь, успокоил, внимательно повертев осколок в руках:
— Этот уже лет пятьдесят, как покойник.
Помимо всего этого безобразия, на полу валялся еще один череп — то ли кота, то ли лисицы, а также засохший хвост ящерицы и пожелтевшие и порванные страницы какой-то книги, изрисованные странными знаками и символами. Прочтя название одной из глав Оккультное значение крови девственницы, опер не сомневался, с чем имеет дело. Да и как сомневаться, когда джентльменский набор завершала совершенно дурацкая резиновая маска с опухшим лицом мертвеца, завершала, как неумелая пародия на весь остальной ужас:
(— ну все подготовили для шабаша, только козла вонючего не хватает. Насмотрятся их мерзких фильмов, а потом и чудят-дуркуют по чердакам-подвалам,
Вот так, и не вздумайте ухмыляться! Ну спутал опер Варфоломеевскую ночь с Вальпургиевой, подумаешь! Ну не знал, что на шабашах задницы целуют, а не протыкают. Он же университетов не кончал, зато мог воробью голову с тридцати метров снести. Ну забыл на секунду, что не с детскими шалостями столкнулся, а с двумя жуткими убийствами. Ну сколько можно придираться к советским ментам?!
А потом начала странно скулить собака, по помещению пробежал легкий сквознячок и сердце нехорошо заныло. Может нервы пошаливают? Как по, команде Смирно! все застыли, опасливо глядя на дверь, ведущую в коллектор. Грищук даже инстинктивно схватился за пистолет и Доктор перестал скалиться своей идиотской улыбкой. Все настороженно ждали незванных гостей.
Ха-ха… Ха-ха-ха… Через мгновение оставалось только посмеяться над смутными опасениям и инстинктивными ощущениями, ибо все это обман чувств и фикция! Гости действительно появились, но какие — смех и грех:
На пороге, один за другим, подняв хвосты и слегка ощетинившись, показались три котища — с блюдца глазища. Степенно огляделись по сторонам, как основные, остановились и, казалось, начали о чем-то перешептываться (перемурлыкиваться).
Можно было только посмеяться над явлением этих любимцев Куклачева, но почему-то никто из присутствующих даже не улыбнулся. Колли по-пластунски перебрался за растерзанный труп и залег там, как трусливый партизан в глубоком окопе. Положив мохнатые лапы на глаза, он мелко дрожал и не желал ничего видеть. Грищук инстинктивно отпрянул. Даже крутому Малючкову, грозе московских бандитов и обладателю медали За личное мужество, сделалось не по себе и он взвел курок. И только Доктор несколько подобострастно позвал:
— Кис-кис…
(— уж не собирается ли предложить откушать разложившегося трупа и более свежего, но уже обгрызенного?!)
Малючкова аж передернуло от нахальных котов и подобострастного кис-кис. Уж неизвестно, сколько денег он отдал бы, чтобы застрелить сначала Доктора, а потом наглых тварей. Или наоборот. Рублей пятьсот. Нет, за эту шушеру, больно жирно. Сотки хватит.
Да, не любил Малючков эти напрасные создания матушки-природы — котов и докторов, и его нелюбовь приблизилась к ненависти так близко, что стала неразличимой. Конечно, не пользовались расположением опера и бандиты, и бывшие назойливые любовницы, но не так патологически. Родилась же ненависть к котам и докторам еще в детском возрасте:
У юного Малючкова с незапамятных времен жили любимая желтенькая канарейка и не менее любимый кот. Кот, как и положено, был неравнодушен к птичке и всячески стремился к свиданию. Подальше от ухажера клетку подвесили к потолку, сделав их близкий контакт практически невозможным. Но верный кот не оставлял свою безответную любовь и однажды залез на шкаф, с которого и прыгнул на клетку. Под грузным телом клетка сорвалась и упала на пол. От падения ли, или кот умудрился просунуть лапу в раздвинувшиеся прутья, но помятый бедный Кеша начал собираться на прием к своему птичьему богу. Плачущий мальчик держал умирающую птичку на ладони и набирал 03. На том конце провода в трубке раздался грубоватый-мужской голос: