Вампиры. Опасные связи
Шрифт:
— Я н-не в-вымогатель, н-не думай. Я д-делаю эт-то не ради денег!
— Если не из-за денег, то для чего?
Все его мотивы стали мне понятны еще с первого взгляда, но, прежде чем принять решение, я хочу услышать это от него самого.
— Всю с-свою жизнь я был неудачником. Н-никто не об-бращал на м-меня внимания. Д-даже м-мои родители. Н-никто не п-принимал м-меня всерьез. Я б-был всеобщим п-посмешищем. Избавиться от н-насмешек я м-мог только в кино. И я в-всегда в-восхищался вампирами. Я в-видел самых разных вампиров. Н-но н-никто не смел н-над ними смеяться, н-никто не мог их игнорировать. Они были т-та-кими сильными, что все люди их б-боялись. Они м-могли заставить ж-женщин
Когда м-мои родители умерли, они оставили м-мне кучу денег. Я м-мог больше н-никогда не работать. Уже через час после похорон я п-пошел к д-дантисту, заставил его вырвать мне все передние зубы и сделать протез.
Я в-всегда хотел стать вампиром — и п-получил шанс воплотить свою мечту в жизнь. Т-тогда я купил эту старую церковь и стал околачиваться в «Красном в-вороне», подыскивая подходящих девиц.
Первой б-была Т-танит. Потом пришла Сейбл. Остальное было просто. Они так сильно хотели, чтобы я б-был настоящим, что даже не приходилось слишком сильно и-при-творяться. Но потом ситуация стала выходить из-под контроля. Они хотели, чтобы я… овладел ими. Н-но я физически не м-мог этого сделать, д-даже с другими людьми. Я сказал, что это из-за того, что я уже м-мертвец. И они нашли Сержа. А мне нравилось смотреть…
Раймер уставился на меня уже потемневшими глазами. Его страх стал сменяться любопытством.
— Н-но какое т-тебе до этого дело? Ты из их к-компа-нии? Бывшая п-подружка Сержа?
Я не могу удержаться от смеха, но все же занимаю позицию между Раймером и выходом. Он пятится назад, не слишком быстро, скорее неуклюже. И вздрагивает от моего смеха, словно от удара.
— Я поняла, что здесь что-то неладно, когда увидела пряжку на бедрах этого юнца. Ни один уважающий себя вампир в здравом уме не потерпит такого слитка серебра в радиусе полумили от себя. А потом этот фокус с цветным дымом и антуражем ведьминского шабаша! Все эти любительские трюки смахивают на кадры из фильмов студии «Хаммер» и обложек книг Антона Ла Вэй. [21] Ты смешной грязный извращенец, Раймер, или как тебя там зовут. Ты окружаешь себя символами тьмы и играешь с проклятиями, но не различаешь настоящего выходца с того света, даже когда он разбивает тебе нос!
21
Лa Вэй Антон (Говард Стэнтон Левей, 1930–1997) — основатель Церкви Сатаны, автор сатанинский библии.
Раймер целую вечность стоит молча, потом его глаза расширяются, и он громко вскрикивает, как человек, внезапно увидевший человека, которого давно считал мертвым. У него дрожат губы, ноги подкашиваются, и он плашмя падает на пол.
— Ты настоящая!
— Поднимайся, — ворчу я, приоткрывая клыки.
Вместо ожидаемого ужаса это вызывает в Раймере колоссальный взрыв воодушевления, и он кричит еще громче, чем прежде. Он ползет по полу и с рыданиями припадает к моим ботинкам.
— Наконец-то! Я знал! Если долго ждать, кто-то из вас непременно явится!
— Я сказала, поднимайся, пакостник!
Я бью его ногой, но это не действует. Раймер проворно, словно ящерица на горячих камнях, подползает ко мне на брюхе. Этого-то я и боялась.
— Я с-сделаю все, что ты пот-требуешь, я все отдам! — Он цепляется за штанины и сильно тянет. — К-кусай м-меня! Пей мою кровь. П-пожалуйста! Сделай меня таким, как ты!
Я смотрю на этого никчемного человека, который настолько разочаровался в своей жизни, что пожелал превратиться в ходячего мертвеца, и в своих воспоминаниях возвращаюсь на много лет назад. Я вспоминаю ту ночь, когда глупая молодая
Меня бьет дрожь, словно в приступе лихорадки. Отвращение перерастает в ярость, а я никогда не умела сдерживать свой гнев. И в душе — в темной ее части — я не слишком-то к этому стремлюсь.
Я пытаюсь держать себя в руках, но это нелегко. Раньше, когда гнев разгорался в моей душе, я старалась лишь увериться, что он направлен на достойного противника. Такого, как настоящий вампир. Такого же, как я. Но иногда… Иногда я срываюсь. Как, например, сейчас.
— Ты хочешь стать таким, как я?
Я с размаху бью его ногой, так, что трещат ребра, а мелкий мерзавец летит по полу и ударяется в стену. Он снова кричит, но вряд ли от боли.
— Ты сумасшедший ублюдок! Даже я сама не хочу быть такой!
Я срываю зеркальные солнцезащитные очки, и при виде моих глаз Раймер немеет от ужаса. Ничего похожего на рубиновые контактные линзы. В моих глазах нет ни радужной оболочки, ни белков — только озера застывшей крови, перечеркнутые вертикальными зрачками, которые то сужаются, то расширяются, как у змеи, в зависимости от освещения. В подвале довольно темно, так что мои зрачки расширены, словно у акулы, поднявшейся из сумрачных глубин за беспечным пловцом.
Я иду вперед, и Раймер дрожащей рукой загораживает лицо. Его восторг сменился настоящим, стопроцентным, лишающим разума ужасом. Он только сейчас понял, что находится в обществе чудовища.
— Пожалуйста, госпожа, не убивайте меня. Простите…
Я не знаю, что еще он хотел сказать, чтобы избежать своей участи, потому что в тот момент его голова оказывается в моих руках.
Несколько мгновений руки Раймера еще трепещут в бессильной попытке вымолить прощение, потом из шеи с шипением толчками поднимается алая струя, поскольку сердце еще бьется и гонит кровь туда, где должен был быть мозг. Я не выпускаю из рук трофей, но отхожу в сторону.
Повернувшись спиной к еще агонизирующему телу, я склоняюсь над обломками старинного гроба и его содержимым. Земля, безусловно, привезена с Балкан — из Молдовы [22] или даже Трансильвании. Я качаю головой. Удивительно, что так много людей все еще верят в эти старые сказки!
Я поднимаюсь по ступеням, держа голову Раймера под мышкой, но наверху оборачиваюсь и бросаю последний взгляд на логово притворщика, вообразившего себя королем вампиров перед цыпочками-готами. Ну и бедлам! Хорошо, что убираться здесь придется не мне.
22
Молдова — историческая область на востоке Румынии.
Это не первый фальшивый вампир на моем пути, но, должна признаться, это лучший из всех жуликов. Девчонки-готы хотели первоклассное чудовище, и он дал им то, к чему они стремились, вплоть до подходящей обстановки в заброшенной церкви, люка в полу и театральных трюков. А они купились на его уловки, поскольку ощущали себя особенными и, что более важно, ощущали себя живыми. Бедные глупышки. Они видят только черную кожу, любовные укусы и безвкусные дешевые побрякушки; они стремятся к вечной молодости и красоте и хотят, чтобы никто не смел их обидеть.