Ванга. Величайшая пророчица XX века
Шрифт:
Алла Демидова
Начиталась Бодлера, а он пишет, что есть травы, которые, когда их куришь, одурманивают мозг — тоненькую рясочку самоанализа, мешающую окунуться в подсознание. И когда снимали сцену ясновидения Катлин, я играла там полусон, транс, потусторонность.
И вот мы в Болгарии. Был устроен прием, нас принимал Живков. Я оказалась рядом с ним, он меня все время бил по коленке, мол, ты хорошая актриса.
Я при каждом ударе вздрагивала, но решила воспользоваться соседством и попросить помочь встретиться с Вангой.
Я поехала к Ванге с одним философом, Любеном (он тогда писал доклады Живкову). Как мне велели накануне, ночью я положила под подушку кусочек сахара. Утром мы выехали в город Петрич, на границу с Грецией, и даже не в сам город, а в ущелье, где в летнем доме жила Ванга. По толпе около дома поняла, что она здесь. Мы вошли.
Ванга была на открытой веранде, по периметру которой установлены лавки. На них сидели простые деревенские бабы с какими-то золотушными детьми. Ванга как раз рассказывала им, как только что отдыхала на Черном море.
Голос уверенный, громкий. Хозяйка! И почему-то она била себя по коленке. Вспомнив Живкова, я решила, что это, возможно, характерный болгарский жест. Время от времени Ванга что-то доставала из кармана и нюхала. Я подумала, что сахар-то ей неважен, а вот то, что она сейчас нюхает, и есть допинг, который связывает ее с мистическим миром. Позже секретарша сказала мне, что это было обыкновенное туалетное мыло, его Ванге только что подарили, ей просто был приятен его аромат.
Я почувствовала себя крайне неуютно и подумала: а зачем мне все это нужно, что, собственно, Ванга мне может сказать такого, чего я сама о себе не знаю? Но было поздно. Ванга уже взяла мой сахар и громко спросила, есть ли у меня отец. Я кивнула. Она даже не слышала моего голоса, а уже твердила: "Да, но он умер, вот он тут стоит. А у отца есть брат Иван?" Да, братьев было несколько, и Иван тоже. И ее голос: "Да, но он умер, вот он стоит. А у матери есть еще муж?" Я кивнула. "Да, но он тоже умер, вот он стоит…" И все присутствующие это тоже слушают… Я шепнула Любену, что не хочу, чтобы она говорила о моей судьбе. Ванга как бы это почувствовала и стала разговаривать с Любеном о нем самом, о его науке. Она сказала, что ему не нужно заниматься политикой и писать доклады для других, что он должен работать над книгой по философии, и стала в разговоре употреблять какие-то современные философские термины, которых она и не должна была бы знать. Любен стоял перед ней, как школьник.
А потом, не переключаясь, она заговорила обо мне. Спросила вдруг, почему она видит меня в военной форме, и описала костюм Ангелики из фильма "Щит и меч". Она не знала, что я актриса. Я сказала, что это роль, одна из ролей. Она спросила: "А что ты здесь делаешь?" — "Приехала с театром на гастроли". — "А много ли вас приехало?" — "Человек сорок", — говорю. "Нет, больше, я вижу, что там около ста". Потом мы подсчитали, действительно, так оно и было. "А какой вы сегодня играете спектакль?" — "Добрый человек из Сезуана". — "Как по-твоему, есть добрые люди?" Я говорю, не знаю, может быть, и есть. Она мне: "Нет, нет добрых людей. Впрочем, это шутка". Потом встала, обняла меня, сказала какие-то вещи, казалось бы, ничего не значащие в жизни, провела рукой по моей спине и велела не ходить на каблуках, и все будет хорошо. Голос у нее все время был уверенный.
Когда мы вышли от Ванги, Любен закурил, у него тряслись руки. А я думала о том, что неправильно сыграла сцену ясновидения. Нужна была другая сила уверенности и другой голос.
…В Москву вернулась совершенно другой, меня никто не узнавал. Вернулась человеком более спокойным. У меня не было вопроса отца Сергия — есть ли что-то там, за чертой, а был ответ Гамлета — да, есть.
Откуда в человеческой психике страсть к мистике, к чуду? Может быть, в нас атавизмом аукается древняя духовная традиция? Но ведь наша культура — это всего лишь совокупный духовный опыт человечества. Всегда в культуре разных эпох сосуществовали разум и чудо, знание и слепая вера, прагматизм и романтика, рассудочность и интуиция, аскетизм и чувственность".
Встреча не прошла бесследно для звезды театра и кино. Она рассказывает, что вернулась в Москву
Автор всемирно известного детективного романа "Семнадцать мгновений весны", ставшего особенно популярным после появления одноименного телесериала, ныне покойный писатель Юлиан Семенов получил от Вангелии такой совет: "Обязательно напиши продолжение книги, а потом по нему снимут очередные серии фильма. Но я знаю, ты пока к этому не готов, не хватает материала. Поезжай в Испанию и найди там некоего Владимира. Он подскажет, какие интересные моменты надо включить в книгу". И Семенов действительно написал продолжение похождений Штирлица. Только вот роман "Семнадцать мгновений весны" отнюдь не был первым романом о советском разведчике Исаеве-Штирлице. И нигде и никогда Юлиан Семенов не заявлял, что именно романом "Семнадцать мгновений весны" он собирался завершить свою шпионскую сагу. Этот роман был третьим из серии романов об Исаеве-Штирлице. Он был опубликован в 1969 году. А следующий роман, "Бомба для председателя", появился уже в 1970 году, и действие там происходило в 60-е годы XX века, но не в Испании, а в Западном Берлине. Правда, что интересно, одним из эпизодических героев "Бомбы для председателя" был болгарин Павел Кочев, аспирант московского профессора истории Максима Максимовича Исаева, бывшего Штирлица. А в романе "Испанский вариант", опубликованном в 1973 году, действие действительно происходит в Испании, а одного из эпизодических героев зовут Курт Ванг. Так что нельзя исключить, что знакомство с Вангой отразилось в творчестве Юлиана Семенова.
Свой визит к Ванге Юлиан Семенов даже перед своими родными не афишировал. Дочь писателя Ольга свидетельствует: "Папа говорил, что любопытство писателя сродни женскому любопытству. Он не столько верил в предсказания, сколько хотел познакомиться с очередным паранормальным феноменом. У Ванги, насколько я знаю, папа побывал лишь однажды. В России был знаком с экстрасенсами Сафоновым, Глобой и Джуной. А однажды принял на даче испанскую гадалку — бывшую подругу Фиделя Кастро. Она-то и предсказала, что отец не доживет до старости".
Кинооператор Александр Кармен вспоминал свои разговоры с Юлианом Семеновым о Ванге и утверждал, что писатель неоднократно бывал у болгарской ясновидящей: "Сейчас все было иначе. Что-то в нем надломилось, сделало его осторожным и осмотрительным. Где крылась причина этой осторожности, напрочь вытеснившей былую семеновскую удаль и бесшабашность, которую многие осуждали и которой я втихаря завидовал по-черному?
После некоторых колебаний я все-таки не утерпел и спросил его: "Чего это ты стал бояться скорости? Неужто какая-нибудь гадалка подсказала? Или ты был у Ванги?"
О том, что он посещал болгарскую ясновидящую, я знал, и мне давно хотелось поговорить с ним об этом. А тут вроде сама судьба выводила на эту тему.
Юлиан ответил не сразу. Так же молча и отвлеченно он смотрел на пролетавшие мимо пейзажи. Но брошенная мной наживка не осталась без внимания.
— У Ванги я был, и не раз, — минут через пять, неожиданно, будто наш разговор вовсе и не прерывался, сказал он. — Она мне много интересного наговорила.
Чтобы хоть как-то отмазаться за явно не понравившийся ему вопрос о его осторожности, я, так сказать, "на злобу дня" спросил, а не говорил ли он с ней о наших делах государственных.
— Ты, наверное, слышал, — не отрываясь от бокового окна, сказал он, — Ванга политические прогнозы делать не любит. Все это знают и стараются к ней с этим не приставать. Но я же — "не все". Мне же обязательно надо влезть, куда другим неповадно. Вот я и спросил однажды…
— И что же она тебе сказала? — не вытерпел я.
— Да вот вспоминаю, — сказал Юлиан. — Ну, в общем, может быть, и не дословно, но фраза ее прозвучала примерно так: "Сменятся у вас четыре главы, и наступит хаос". Вот я и думаю: двое уже сменились — Брежнев, Андропов… Кто же те двое, что остались на очереди?