Вангелия

Сотников Владимир Михайлович

Хозяйка магазина готового платья спросила сразу же после Ольгиного «здравствуйте»:

– Иностранка?

– Русская, – кивнула Ольга.

– Нет, – отрезала та.

– Что – нет? – на всякий случай спросила Ольга.

Хотя и без вопросов все было понятно. Сколько она перевидала уже таких хозяек с тех пор, как, отчаявшись найти место гувернантки, стала предлагать свои услуги во всех лавках подряд!

– Работы для тебя нет, – ответила хозяйка.

– Потому

что я русская? – невесело усмехнулась Ольга.

– Потому что у тебя вместо паспорта бумажка. У нас для своих работы не хватает, а тут еще вы. Что вам здесь надо? Сидели бы дома.

– Меня увезли из России, когда я была ребенком, – сказала Ольга. – Мои родители дворяне. Они не могли оставаться на родине после революции.

«Зачем я все это говорю, кому?» – мелькнуло при этом у нее в голове.

– Вас никто не заставлял делать революцию, – отчеканила хозяйка. – Я не беру иностранок. Уходи.

Ольга ненавидела себя за то, что после этих слов продолжает стоять на пороге лавки. Как нищенка. Впрочем, почему «как»? Она и есть нищенка, и ей следует смирять свою гордость.

– Может быть, хотя бы на время? – с трудом проговорила она. – Я буду стараться, вы увидите!

– Я и так вижу, – усмехнулась хозяйка. – Ты из благородных, продавщицей никогда не работала. Ищи работу по себе.

Дверь лавки захлопнулась. Ольга медленно побрела по улице. Но дойти ей удалось только до ближайшей уличной скамьи – потом ноги у нее подкосились, и она едва успела присесть.

Как нарочно, скамья стояла напротив кондитерской, в витрине которой были выставлены бесчисленные пирожные.

– Мама, я хочу вон то! – воскликнула маленькая девочка, проходя мимо лавки.

– Солнышко мое, сейчас же купим! – обрадовалась мама.

Дверь кондитерской открылась, выпустив на улицу запахи свежей сдобы, от которых Ольга едва не потеряла сознание. Она поспешно поднялась со скамьи и почти побежала прочь.

Она постаралась проскользнуть в пансион незаметно. Ведь сегодня надо уплатить за комнату, а она не только уплатить не может, но даже пообещать, что сделает это в ближайшее время… Стыд, стыд какой! Закрыть бы поскорее за собою дверь, скрыться от всех, скрыться от этого жгучего стыда…

Но скрыться не получилось. И не только потому, что от стыда не скроешься, но и по более простой причине: едва успев открыть дверь своей комнаты, Ольга потеряла сознание.

Как ни легко стало ее тело за месяц почти полного голода, но звук его падения оказался все же довольно громким.

Первой прибежала на этот звук хозяйка, за ней – Иосиф Шварцман.

– Скорее! – крикнула она ему. – Звоните врачу!

Иосиф

бросился было к телефону, висящему в коридоре, но остановился.

– Врачу надо будет заплатить, – сказал он. – У нее есть деньги?

Держа у себя на коленях Ольгину голову, хозяйка потянулась к ее сумочке, открыла… И тут же закрыла снова.

– О боже, что это я! – сказала она. – В чужой сумочке роюсь. Я и так знаю, что денег у нее нет.

– Но что же делать? – растерянно проговорил Иосиф. И тут же лицо его просияло. – Я позову Незнамова! – воскликнул он. – Все-таки сосед. Может быть, хотя бы осмотрит бесплатно.

С Алексеем Незнамовым Иосиф столкнулся в коридоре: тот как раз возвращался с работы.

– Легки на помине! – воскликнул Иосиф. – Вовремя вы.

– А что случилось? – невозмутимо поинтересовался Незнамов.

Невозмутимость была, пожалуй, самым заметным его качеством. Трудно было представить такое событие, которое могло бы ее нарушить.

– Соседка в обморок упала, Ольга Васильцова, – сообщил Иосиф. – Может, у нее с сердцем плохо?

– А где она?

– У себя. То есть на полу. Вы не посмотрите?

Не отвечая, Незнамов пошел по коридору.

Ольга по-прежнему лежала на пороге своей комнаты.

– Я помогу вам ее перенести, – заверил Иосиф.

– Благодарю. В этом нет необходимости, – ответил Незнамов.

– Она умерла?! – с ужасом спросил Шварцман.

По лицу Незнамова впервые мелькнула улыбка.

– Я имею в виду, что сам могу ее поднять, – ответил он.

Перенеся Ольгу на кровать, Незнамов сел рядом на стул, расстегнул пуговицы ее платья, послушал сердцебиение. Потом оттянул ее веки, посмотрел в глаза.

Хозяйка, Иосиф и только что прибежавшая Мария сгрудились у него за спиной.

– Необходим укол, – сказал Незнамов, вставая. – Побудьте с ней, я принесу шприц.

Пока он ходил за шприцем, хозяйка и Мария раздели Ольгу и прикрыли одеялом. Она по-прежнему была неподвижна, как мертвая. И только когда Незнамов ввел лекарство ей в вену, веки у нее дрогнули.

– Что это за лекарство? – почтительно глядя на доктора, спросила хозяйка.

– Это просто глюкоза, – ответил тот. – У нее истощение, физическое и нервное. Сейчас она придет в себя, и ей надо будет поесть. Распорядитесь, чтобы обед принесли сюда. Включите в мой счет.

– Господин Незнамов, вы благородный человек! – с чувством произнесла хозяйка.

– Поскорее, пожалуйста, – поторопил он.

Сознание возвращалось к Ольге медленно, какими-то странными обрывками, похожими на озерца.