Вангелия
Шрифт:
«Посмотрю! – подумал Митко, глядя, как его жена ведет чужую женщину в комнату, которую он построил совсем не для этого. – Чем она смотреть-то будет?!»
Ответа на этот вопрос он не знал. Вернее, ответ этот был так пугающе непонятен, что Митко не хотел его искать. Он в досаде отбросил рубанок и сел на крыльцо. Ничего он не мог сделать с той силой, которая – теперь это было окончательно ясно – была в Ванге главной.
Ночью оба не спали – лежали, отодвинувшись друг от друга,
– Не сердись, Митко, – сказала она.
Голос ее был спокоен – ни огорчения, ни хотя бы смущения не было в нем.
– С чего взяла, что я сержусь? – нехотя проговорил Митко.
– Чувствую.
– Хватит, Ванга! – взорвался он. – Не надо нам твоих чувств!
Ванга улыбнулась так, словно рассердился на нее не муж, а несмышленый ребенок.
– Совсем никаких не надо? – спросила она.
– Никаких! – упрямо повторил Митко. – Лишь бы этого всего… – Он неопределенно повел рукой у нее над головою. – Лишь бы этого не было!
– С этим ничего не поделаешь. – Ванга повторила жест мужа так, словно могла его видеть. – Думаешь, мне все это не тяжело? Я ведь одна совсем не бываю. Все время слышу…
– Голоса слышишь? – с опаской спросил Митко.
Он знал, что душевнобольные люди часто слышат голоса, которые что-то им приказывают. Могут приказать взять топор и кого-нибудь зарубить… Этого только не хватало!
– Иногда голоса, – спокойно ответила Ванга. – Иногда голосов не слышу, но все равно они здесь.
– Кто? – затаив дыхание, спросил Митко.
– Люди, – ответила ему жена. – Те, которые умерли. Или которые живы, но сами что-то сказать не могут и через меня сказать хотят. Вот их всех я все время и слышу. Думаешь, легко это?
Она высказала эти невероятные вещи так, что Митко почему-то сразу понял: это правда. Волосы зашевелились у него на голове от ужаса.
– Не дай бог никому такого… – проговорил он. И в ту же минуту жалость – острая, невыносимая – пронзила его сердце. Он притянул жену к себе, обнял и прошептал: – Я ведь думал, выйдешь замуж, пройдет все это у тебя.
– Ничего не поделаешь, – с той суровой интонацией, которая приводила мужа в оторопь, сказала Ванга. – Я знала, что не пройдет. А людей ты отсюда не гони. Пусть приходят. Я в себе все это держать не могу – должна людям говорить, о чем они спрашивают, понимаешь?
– Ничего я не понимаю, – вздохнул Митко. – За что тебя Бог этим наградил? Или не Бог?
Ванга не ответила. Митко снова вздохнул и спросил:
– А если меня опять на войну заберут? Что с тобой будет?
– Не знаю, – пожала плечами Ванга.
– Про других знаешь, а про себя нет? – не поверил он. – Как же так?
–
– И что же ты чувствуешь?
– Что ты со мной будешь, – улыбнулась Ванга.
– Буду, буду, – проворчал Митко, снова обнимая ее. – Куда я от тебя денусь?
Глава 11
Говорят – «твои бы слова да Богу в уши». Слова Митко в нужные уши не попали: через полгода его снова призвали на войну, которую Болгария вела теперь на стороне немцев.
– Не увидимся мы с тобой больше, сынок, – сказала Магдалена, обнимая его на прощание.
– Ну что ты говоришь, мама? – укоризненно сказал он.
– Я не про тебя – про себя говорю. Не доживу я, пока война эта проклятая кончится. – Магдалена кивнула на стоящую рядом Вангу. – Вот, и она молчит. Знает, что не доживу.
Махнув рукой, Магдалена пошла в дом.
– Возвращайся скорее, Митко, – сказала Любка и тоже ушла со двора.
Митко и Ванга остались одни.
– Не волнуйся за мать, – сказала Ванга. – Мы с Любкой все для нее как для себя сделаем.
– А что тут уже сделаешь? – вздохнул Митко. – Думаешь, доживет она до моего возвращения? Вот видишь, сама молчишь… И про меня молчишь, – добавил он. – Не говоришь, что со мной на войне будет. А почему?
Ванга не ответила. Митко всмотрелся в ее лицо и почувствовал, что его охватывает суеверный ужас. Лицо жены вдруг переменилось – оно словно стало принадлежать какому-то незнакомому человеку. Он не раз видел, как меняется его жена, когда высказывает свои пророчества приходящим к ней людям. Но такого не видел никогда… Даже голос, когда она заговорила, тоже был незнакомый.
– Ты что, Ванга? – еле выговорил Митко. – Что с тобой?
– Берегись воды, Митко, – этим чужим голосом произнесла его жена.
– Воды? – опешил он. – Так меня же не на море призывают. А хоть бы и на море – я плаваю как рыба!
Больше ничего он сказать не успел, потому что увидел, как ноги у его жены подкашиваются, и едва успел подхватить ее, уже падающую.
– Ванга! – воскликнул Митко. – Успокойся же ты, приди в себя!
Он отвел ее на бревна, сложенные в углу двора, посадил на них. Лицо Ванги из белого как мел снова стало обычным, человеческим, знакомым.
– Что со мной было? – пробормотала она, морщась, точно от боли.
А может, и правда от боли – кто знает, что творилось сейчас в ее голове?
– Ну, опять было… это, – ответил жене Митко.
Ванга потерла ладонями виски и спросила:
– Что я тебе сказала?
– Дурость какую-то, – махнул рукой он. – Чтоб я воды боялся.