Ванго. Между небом и землей
Шрифт:
— Я шел к тебе, Этель. Я пришел пешком из Лондона. А до этого я был еще дальше…
— Обними меня.
— Они не оставят меня в покое. Их много. У них собаки.
— Останься со мной.
— Я не сумасшедший, Этель. Они преследуют меня повсюду.
— Я знаю, что ты не сумасшедший. Знаю, что тебя хотят убить.
— Этель…
— Ты обещал мне, Ванго. В дирижабле ты обещал мне…
— Ты ранила меня, Этель.
— Да, но больно-то мне. Я люблю тебя. Я здесь. Я люблю тебя.
— Ты прострелила
Этель вскрикнула: ее ладони были липкими от крови.
— Ванго!
Первая пуля вошла в плечо, прямо над раной, полученной им в Лондоне. Вторая, он это почувствовал, скользнула по волосам.
Ей пришлось переложить его на землю, чтобы сходить за лошадью, и даже это минутное расставание для обоих было мучительным.
Но теперь уже ничто не могло их разлучить — ни ночной мрак, ни глухая чаща. После того как Этель осторожно помогла ему взобраться в седло и ударила каблуками по крупу лошади, ей показалось, что она видит сон и в этом сне Ванго сидит у нее за спиной, а его рука обнимает ее за талию.
33
Рухнувший мир
В три часа ночи в кухню вошла лошадь.
Рождественское пиршество семейства Скоттов было в самом разгаре.
Джастин только что водрузил на стол четырех кур на вертеле; их подрумяненная кожица, пузырясь кипящим жиром, вздымалась, как будто они еще дышали.
Когда лошадь показалась в дверях, гости с изумленными криками повскакивали с мест.
— Чистые полотенца и врача! — крикнула Этель, не сходя с лошади. — Джастин, принесите в мою комнату воду и спирт.
Ванго, сидевший у нее за спиной, был без сознания. Этель направила лошадь в коридор и, заставив ее взобраться по парадной лестнице, доехала до своей комнаты.
Скоро в замок вернулась Мэри. Всюду сновали люди. Во всех окнах, а их в замке были десятки, горел свет.
— Прикажете отвязать лошадь от пианино на втором этаже? — невозмутимо спросил ее Питер.
Тут-то Мэри и поняла: что-то произошло.
Едва войдя в комнату, она взяла руководство на себя, даже не спросив, что за юноша лежит на постели Этель. И сразу предложила врачу свою помощь.
Врач приехал на автомобиле вместе с маленькой рыжей собачкой. Он нахмурился, увидев плачевное состояние руки Ванго.
Сначала он снял тряпицу, которой Ванго перевязал свою рану. Рана гноилась. Ванго пришлось прыгать в Темзу, пробираться через всю страну, ночевать в амбарах и вагонах для перевозки скота. Под кожей застряли осколки стекла. Да и новая огнестрельная рана не способствовала заживлению.
Этель бросила грязную тряпицу в тазик. Когда кровь растворилась в горячей воде, она узнала голубой платочек. На ткани постепенно проступала вышивка. Над заглавной буквой имени «Ванго» блестела звездочка.
«Сколько
Прежде чем взяться за работу, врач подтолкнул Этель к выходу и дал команду собачке охранять дверь. Этель было запрещено входить.
Она легла на ковер в коридоре. Ей совсем не хотелось спать, чувства переполняли ее, переливались через край. Так бывает, когда над бурной рекой идет дождь. В кипении водоворота его сначала даже не замечаешь. Но вот река постепенно вздувается и однажды выходит из берегов, затопляя все вокруг.
Утром врач вышел из комнаты — бледный, растрепанный, с синевой под запавшими глазами.
Этель бросилась к нему.
— Если вы хотите, чтобы он выжил… — мрачно начал доктор.
Стоя на верху лестницы, он расстегивал свою рубашку в кровавых пятнах. Этель смотрела, как он расхаживает перед ней голый по пояс.
— Если вы действительно хотите, чтобы он выжил, мисс…
Он вынул из саквояжа чистую сорочку и переоделся.
— …так вот, вам бы сперва надо прекратить всаживать в него пули.
Этель через силу улыбнулась.
— Ему лучше?
Доктор кивнул, завязывая галстук. Обрадованная Этель взялась за ручку двери. Собачонка зарычала.
— Стоп! — сказал врач. — Дайте ему поспать двадцать четыре часа. Я вам не очень-то доверяю, мисс Этель. Подождите, пока он наберется сил, чтобы защитить себя.
Тут появилась Мэри.
— Я послежу за ним, — сказала она.
— Вы бы лучше последили за вашей девчушкой, мэм!
Он свистом подозвал собачку и спустился с лестницы.
— Я приеду завтра.
Ванго спал не двадцать четыре часа. Он спал двадцать четыре дня и двадцать четыре ночи. Он бы проспал и сто лет, как в сказке, если бы только каждый раз, открывая глаза, не видел Этель, рядом со своей постелью или у окна.
Он был почти уверен, что во сне чувствовал ее дыхание на своем лице.
На ночь фитиль ночника прикручивали, и он не сразу замечал девушку, стоявшую на коленях у его изголовья. Он думал, что находится в комнате один, но постепенно различал во тьме устремленные на него блестящие глаза.
Ванго уже начал есть, пытался ходить по комнате, оберегая свою руку в повязке от плеча до кисти, снова ложился.
Проснулся он только на следующий год, за неделю до конца января 1936-го.
И с этого дня они начали разговаривать.
Это произошло не сразу — слишком велико было смущение, слишком долгие паузы перемежали их слова. Потом они начали доходить до окна, до крыльца, до ближайших деревьев, и чем длиннее были эти прогулки, тем дольше становились беседы.
Неделя за неделей они восполняли разговорами годы молчания.