Vanitas
Шрифт:
Люция и Изабель. Дочь и мать. Обеих легко узнать.
Люц в выгоревшей тунике и тренировочной амуниции, с чёрным вихрем из кудрей на голове. Нянька ниже на полголовы, в скромном коричневом платье служанки и чепце на пшенично-русых волосах.
Они совсем не похожи. Люц знойная брюнетка с диким нравом и внешностью. Иза хрупкая женщина с тихим характером и посредственными данными. Обе, разумеется, не родные и не обязаны быть отражениями, но раньше Далеону казалось — все люди на одно лицо.
Это знакомство
Теперь он отчётливо видел — все смертные разные: простые и чудаковатые, симпатичные и неприглядные, опрятные или грязные. С живыми несовершенными лицами и телами. А вот террины…
Одним словом — под иллюзией.
Иза суетилась вокруг девчонки, ругалась, но не забывала с тревогой промакивать её влажную одежду кухонным полотенцем и заботливо гладить по плечу, по спине, по голове. Люция покаянно вжимала голову в плечи, кивала на все упрёки и просьбы, но не могла скрыть нежной улыбки.
Далеон не жалел, что оставил её мокрую на поляне без лошади и заставил возвращаться в замок пешком, с риском, что она простудится. Он вообще не жалел ни об одной сделанной кому-либо пакости.
Он поступал верно. Всем обидчикам отвечал соразмерной платой.
В обществе терринов вообще по-другому не выживешь. Не будешь ставить зарвавшихся шавок на место, и однажды они тебя загрызут. Свой авторитет всегда приходится утверждать либо умом, либо силой.
Только с Люцией что-то вечно идёт не так. С первого дня. С первого мига.
В тот знаменательный день он, четырнадцатилетний пацан, вернулся из Летнего дворца на берегу моря, где проживают все наложницы Магнуса, и сразу ринулся к любимой няне. Чтобы объявить о своём возвращении; похвастаться, как здорово провёл лето без старших братьев с их удушливой учёбой, и как познакомился на приёме с Меридией.
Вот только в покоях Изабель оказалась не одна. Рядом с ней стояла маленькая и очень худая девчонка в большом, и потому крайне нелепом, платье служанки с чужого плеча.
Востренькое личико сердечком, пухлые губы, большие синие, как сапфиры, глаза, вздёрнутые бровки и невероятные чёрные волосы, вьющиеся крупными кольцами аж до талии. Симпатичная и хрупкая как статуэтка.
У Далеона перехватило дыхание. И какое-то странное волнение поселилось в груди.
Девочка удивилась, завидев его в дверном проёме. Но стоило Изе с благостной улыбкой их представить, как детское любопытство в синих глазках сменилось леденящим мраком. Ненавистью. Презрением.
Взгляд в точности как у его отца. Неприкрытая враждебность и холодная брезгливость.
И что-то внутри принца оборвалось. Перегорело. И распалилось заново, с новой яростью.
За что эта дрянная девчонка его невзлюбила? Он красив, он принц, он террин! И ничего плохого ей не сделал! Они только встретились, впервые…
Разве он заслуживает ненависти?
Душу раздирала боль, но вскоре её сменила тлеющая злость. Она-то и привнесла в мысли ясности.
Далеон решил выяснить правду. Выбить из чужачки, коль придётся. А если и это не принесёт плодов — даст повод к ненависти.
Ведь нет ничего хуже, чем быть без вины виноватым.
Даже у отца есть причина его ненавидеть, пусть и догадывается о ней принц лишь из слухов. А за что Люция его невзлюбила — загадка по сей день.
И желание докопаться до правды, да выяснить отношения, лишь усугубило всё. Вот уже семь лет они беспрерывно враждуют, соперничают и ненавидят друг друга.
А ведь всё могло сложиться по-другому…
Но она всё испортила! Она! Вредная, непокорная девица!
Чем он так не угодил ей с первого взгляда? Тем, что террин? Но к остальным лэрам Люция относиться куда почтительнее и дружелюбнее.
Может проблема в его высоком положении? Но оно — повод для лести, уж явно не для ненависти.
Все знатные вельможи да слуги только и делают, что подлизываются к нему, угождают, и это не смотря на статус «нелюбимого сына» Императора. Конечно, помощи от них ждать не приходится, но в глаза никто слова дурного не скажет: знают, чем всё закончится. Нет не казнью, и даже не выговором от Магнуса, а раскрытием на очередном банкете какой-нибудь грязной, порочащей тайны.
Стыд, позор, глумливые смешки от бывших друзей, знакомых, врагов. От всего высшего общества. Вот что ждёт глупцов, рискнувших «укусить» Далеона.
Всем ведомо, что с шестым принцем шутки плохи. Ещё ребёнком он познал, что такое всеобщая неприязнь, игнорирование, унижение, а подростком отстоял себя. Вырвался из порочного круга, научил всех считаться с собой.
Получилось отлично!
В конце концов, не из воздуха он Двор Мечей собрал, а из верных сторонников, в чьих сердцах нашла отклик его история. Кого вдохновила храбрость, кого привлекла наглость и дерзость.
А что до Люции?
У Далеона нет на неё управы.
«Что жутко бесит» — подумал принц, стискивая зубы.
Он глядел на мирную картину под балконом: мать заботится о приёмной дочери — и чувствовал в груди досадную, тупую боль.
И причины не в ревности Далеона к няне, как можно решить со стороны (он разучился этой скверной эмоции ещё с появлением Руби, ведь понимал, что младенцу нянька нужнее). Не в том, что Люц окончательно отняла внимание его единственного «родного человека», когда объявилась в замке. И дело даже не в её дурацком характере, дерзости, ненавистном презрительном взоре — впрочем, и они сыграли немалую роль в их непримиримой вражде.