Ванька 4
Шрифт:
Павла Павловича уже развозить начало и он разливая, стол разведенным спиртом залил.
Мужики выпили и рассказ вещего сна продолжился.
— Федотиха нас с тобой видела, как мы сюда шли, и плохое задумала. Тебя выследить и топором зарубить. На части поделить, варить и детушек кормить. И так она не больно умна была, а тут от бед, тоски по мужу и из-за голодных детей совсем умом порушилась. Ты — пришлый, пропадёшь — сильно искать не будут…
Я не дожидаясь фельдшера свою рюмку опустошил.
Во дела…
— Слушай дальше.
Фельдшер слезу смахнул — тяжело, до боли в сердце, ему было свой страшный сон мне пересказывать.
— Сама же Федотиха, насмотревшись, как её детки человечину едят, вечером в сенцах удавилась, на веревке повесилась…
Павел Павлович встал из-за стола, подошёл к окну и долго в темноту за ним смотрел. Что там видел — одному ему было известно.
— Ты, Ваня, не доводи бабу до греха, по гостям не ходи, а сразу утром, как выспишься, из села отправляйся. Ну, куда тебе надо. Ладно, баба — дура, мне детишек её жалко…
Мля… Детишек и бабу ему жалко, а то, что меня в горшке сварят и съедят — это нормально? Ну, Павел Павлович…
Покурить я на крыльцо вышел, а сам настороже. Вдруг сон фельдшера не совсем точен и Федотиха с топором уже меня в темноте поджидает? Как выпрыгнет сейчас…
С улицы я вернулся, на Павла Павловича посмотрел. Сидит, голову опустил. В бутылке на столе убыло.
— Всё понял. Утром уйду.
— Ты, уж, Ваня…
Фельдшер не договорил, спирт сильнее его оказался.
Глава 26
Глава 26 Ночная свадьба
Так, похоже подустал сегодня у нас Павел Павлович…
Норму свою превысил…
Тут, ни к селу, ни к городу мне одна присказка институтского друга Мишки вспомнилась — чем больше выпьет комсомолец, тем меньше выпьет хулиган. К чему бы это? Павел Павлович ни разу на комсомольца не похож, а я — на хулигана. Так уж, взбрело в пьяную голову…
Надо фельдшера до дома довести. Сам он дорогой ещё где-то завалится и замерзнет. Хоть и весна на дворе, ночи пока холодные.
Дом Павла Павловича недалеко от фельдшерского пункта. Ближе к лесу. Через поле у дома перешёл, и уже березняк начинается.
— Павел Павлович, давайте я Вас до дома провожу. — потормошил легонько я фельдшера за плечо.
— А… Давай, давай… Что-то я сегодня…
Вышли на улицу — хорошо-то как! Свежо, ветерок немного подувает… Самое то голову немного проветрить.
А, ничего, мой спутник шагает, бодро. Думал я, под руку вести его придётся…
— Завтра Федотихе муки отнесу… Пусть детишек кормит…
Павел Павлович озвучил на очередном шаге мне свои мысли.
Верно
— Правильно, — поддержал я его задумку.
Вот и дом фельдшера. Ещё с десяток шагов и пришли.
Так, а это кто?
У ворот человек стоял. В темноте — плохо и разглядеть, кто это. Федотиха? Да нет, поджидавший нас был повыше.
Непонятно кто шаг навстречу нам сделал. Тут его луна немного и осветила.
Мать моя! Бьярм?
Одет незнакомец в куртку мехом наружу, конусообразную шапку. Морда вся диким волосом заросла.
На хранителя вроде и не похож, но точно не из села. Такого персонажа я здесь раньше не встречал. Видел бы, так запомнил. Личность уж больно колоритная.
Не обращая никакого внимания на меня, стоявший у дома что-то на смеси русского и марийского начал фельдшеру говорить. В селе черемисов хватает, я пока тут жил, некоторых словечек от них нахватался. Говорить не могу, но немного понимаю. Что-то про баню и свадьбу речь сейчас. Какая к лешему ночью свадьба?
Павел Павлович на глазах моих моментально протрезвел. Только-только почти лыка не вязал, а тут — почти как огурец.
Ответил незнакомцу на марийском. Тот кивнул и как его и не было.
— Овда. Баню просит истопить и дом для свадьбы предоставить. Сегодня ночью.
Отрапортовал мне всё это Павел Павлович совершенно трезвым голосом. Как и не пили мы с ним.
Так, так, так… Вот, это я конкретно затупил… Сразу мог бы и догадаться, как только речь про свадьбу и баню ночью пошла. А, Павел Павлович-то сейчас всё село спас. Ну, и себя тоже.
Про овда, лесной народ, я пока в селе Федора жил, не одну быличку слышал. Есть де такие. Роста высокого, по телу — шерсть, сердце у них во время сна вынимается через подмышку. Живут овда в лесу, а ночуют на лугах под стогами. Утром же всеми семействами возвращаются обратно в лес.
Женщины овда имеют длинные растрепанные волосы, а груди у них такие длинные, что они их перебрасывают крест-накрест через плечи и так ходят. Да, ступни ещё у них перевёрнуты — пяточки впереди, а пальчики на ступнях назад смотрят.
Ночами овда устраивают свадьбы. Для этого просятся к кому-то в дом. Если кто им откажет, то проклянут и хозяина, и всю деревню. Хозяин дома, который их не впустил — скоро умрёт, а потом и вся деревня за ним на тот свет последует. Так что, не мог сегодня Павел Павлович овда отказать. Спас село от смерти неминуемой.
На свадьбах овда поют протяжные песни на непонятном человеку языке, хотя в обычной жизни с людьми при случае на смеси марийского и русского общаются.
Живут овда семьями, рожают детей. Иногда на трудные роды повитух или даже фельдшера приглашают. Рассчитываются за это щедро — золота и серебра не жалеют. Денег у них много, просто немеряно. В лавку в село придут — без счёта за нужное им платят, в пивной за кружку спиртного могут и золотую монету выложить…