Ванька-ротный

Шумилин Александр Ильич

Для работы портных нужно было тёплое помещение. Их не обижали. Они были нужные люди в полку. Все штабные были старательно обшиты. Вид у них был по военной моде, голос воинственный, пропитый и зычный. Шапки они подчеркнуто сдвигали на брови. Рожи у них были нахальные и сытые. В разговоре они резали словами, как шашками. А мы, офицеры стрелковых рот, имели простые солдатские шинели или полушубки.

Мне был показан по карте маршрут и велено было идти в сарай за получением лыж.

Я пошёл за писарем в сарай, где стояла штабная повозка.

Писарь долго возился под брезентом, пока не выкинул оттуда шесть пар лыж и палки.

— Вот! — сказал он и бросил лыжи на снег около сарая.

Выйдя из сарая, он запер двери на висячий замок и не сказав ни слова удалился в штабную избу. У него был такой вид, как будто его оторвали от стратегической карты в момент, когда решалась судьба целой войны или, по крайней мере, значительной операции.

Я осмотрел каждую пару, подобрал к ним палки и остался доволен. Крепления у лыж были в полном порядке.

Шесть человек я поставлю на лыжи. Это будет моя первая группа. Остальные, тоже около шести, пойдут вслед за нами пешком по дороге.

Если мы в лесу наткнемся на немцев, на лыжах можно будет их обойти стороной по глубокому снегу.

Каждую пару лыж и палки я поставил к стене и сказал часовому, что пришлю старшину, он их заберёт попозже.

Давно не ходил я на лыжах. Прошёл ровно год с тех пор, как нас в училище гоняли на лыжах. Завтра с рассветом предстояло двинуться в лес.

В подобную разведку мы шли первых раз. Обычно после наступления на какую-нибудь деревню мы пускались в путь по дорогам, догоняя немцев. Встречали на дорогах засады, несли потери, иногда и сами прихватывали немцев. Всякое бывало на войне.

Когда стрелковая рота преследует немцев, делается всё просто: впереди идёт головной дозор, и следом за ним, на расстоянии прямой видимости топают остальные. Никаких боковых дозоров. На войне мы всё упрощали. Русский солдат нутром чувствовал, что делать и как. Он шёл по дороге, пока его не обстреляют. Вот тогда он и решит |смекнёт, куда ему податься и что делать дальше|, соваться вперёд или проще отлежаться.

И в этот раз я не стал мудрить и разрабатывать план разведки по науке. Четыре солдата встали на лыжи и пошли вперёд. На одних лыжах шёл я, на других ординарец. Пешая группа в шесть человек двигалась сзади.

Лесная дорога, по которой мы шли, была засыпана снегом. Идти по такой дороге на лыжах легко. Только пешие отстают. Мы часто останавливались и поджидали заднюю группу.

Дорога всё время уходила вниз. Заросли леса меняются с просветами. Когда-то здесь за болотом и лесом проходил передний край нашего укрепрайона. Теперь эти бетонные сооружения занимали немцы.

Деревья, покрытые пушистым инеем, несколько разошлись, показалась опушка и деревенская изгородь. В деревне проживало несколько семей, но в основном старики, женщины и дети. За деревней, как нам сказали, верстах в двух за болотом проходила дорога, по которой ездили немцы. Старик сказал нам, что немцы

заезжали в деревню несколько раз. Потом выпал глубокий снег и с тех пор они не являлись.

Я поговорил с дедом о том, о сём, дал солдатам передохнуть. Дед угостил нас своим самосадом. Табак крепкий, два раза курнёшь и дух перехватывает.

По возвращению в Жиздерово, я доложил комбату данные о разведке.

Когда стрелковые роты были пополнены солдатами, мой ротный район обороны расширили. Взвода теперь стояли на уровне деревень Заболотье, Жиздерово, Б. Кобыльщино и Васильево.

В низовые деревин едешь всё время под горку. Сидишь в санях, а лошадёнка по дороге мелкой рысью трусит.

Как-то вечером, когда я ложился спать, Савенков затеял разговор, что нужно проверить в низовых деревнях солдат. Никогда он туда не ездил, а тут загорелся нетерпением и успокоиться не может. Пришёл старшина и с ним заодно.

— Поедем-поедем! Надо посмотреть, как там живут наши солдаты.

— Вчера из нашего взвода пришёл от туда связкой. Говорит, харчами они там из местных ресурсов богаты.

— Поехали лейтенант! Остановимся где-нибудь в маленькой деревушке.

— Гнать по дорогам не будем. И в батальоне будут довольны, что ты не дожидаясь их указаний, сам проявляешь инициативу, — доказывал Савенков.

Я согласился. Велел старшине готовить на утро лошадь и сани. Утром я пошёл в батальон, сказал, что поеду в дальние взвода с проверкой.

Старшина подогнал к крыльцу сани, в них уже сидел Савенков. Ждали только меня. В батальоне не возражали, чтобы я проверил дальние рубежи.

— Садитесь, товарищ лейтенант, я вам сенца постелил. Мягко будет ехать.

— Мягко стелешь, да жестко спать! — ответил я, как-будто, что-то предчувствуя.

— Поедем под горку. Рысью, глядишь, часа через два добежим.

Где-то там, за лесными прогалками находятся небольшие деревеньки. Они расположены в стороне от большаков. Наших солдат там немного, но устроились они там лучше, чем мы. Живут по избам свободно. На желудке у них сытней и веселей.

Лошадь бежала под горку, я сидел и смотрел по сторонам. Места мы проезжали безлюдные, занесённые снегом. Я почему-то не думал, что мы можем попасть в засаду к немцам. Часа три катились мы вниз по дороге. И вот между двух перелесков увидел я укрытые снегом крыши. Повсюду из печных труб валил сизый дым. Двое часовых, на всю деревню, встретили нас, приветливо улыбаясь.

— Сюда, сюда! — кричали они. Но старшина повернул в другую сторону и подъехал к дому. Савенков спросил старшину:

— Здесь штоль?

Видно было, что они между собой о чём-то договорились. Раз с полуслова понимают друг друга. В деревне, где Савенков ни разу не был, у него со старшиной были общие дела.

— А где командир взвода? — спросил я старшину.

— Сначала перекусим, вот здесь у хозяйки, она уже ждёт, а потом и к командиру взвода зайдём.

Я пожал плечами, — Перекусить не мешает!