Ванька-ротный

Шумилин Александр Ильич

— Кто же там держит оборону — спросил командир полка. Ответа не последовало. К вечеру после короткого мощного обстрела немцы прекратили стрельбу и отправились на ужин. День для немцев был не легкий. Еще бы после такого напряженного дня стволам орудии нужно дать остыть. Солдатам положен отдых. В лесу тем временем в спешном порядке готовили новую роту. Ее пополнили солдатами с поджившими ранами, почистили санроту и сотня серых, замшелых, потертых шинелей, потолкавшись в лесу, тронулась на высоту. Ее повел младший лейтенант только что прибывший из

тыла с офицерских курсов. На фронте он раньше не был. Мало что понимал в войне и поэтому держался спокойно и пошел на высоту уверенно. Когда последние залпы артиллерии стихли на высоте, я вылез из воронки и перебежал в пулеметную ячейку Парамошкина.

— Как немцы? — спросил я его.

— Все тихо, товарищ лейтенант!

— Это хорошо! Я крикнул ординарца, который с политруком Соковым сидел в щели на двоих и велел ему привести связного для отправки в тыл.

— Пойдешь в полк! — оказал я связному.

— Доложишь что рота держит оборону, потерь в роте нет. Немец пока не атакует. В стрелковых ротах большие потери. Пусть мне дадут телефонную связь. Найди нашего старшину. Пусть берет хлеб и кормежку. С ним и вернешься назад, — Все понял?

— Ясно, товарищ лейтенант!

— Ну давай, вали!

Вскоре в пулеметную роту дали связь. Телефонист устроился в воронке около трупа. Я ушел проверять пулеметы. Я переходил от одного пулемета к другому, говорил с солдатами, с кем шутил, на кого рычал и одергивал и солдаты на обижались. Солдаты знали что это за дело и что я рычу без злобы. Я осмотрел все пулеметы и предупредил солдат.

— Из пулеметов не стрелять! Себя не обнаруживать! Если немцы пойдут в атаку начнет Парамошкин! После него начнете вести огонь! Вернувшись назад, я увидел своего политрука. Он сидел на краю своего окопа. — Где ты пропадал?

— Я здесь в щели с ординарцем сидел! Как там у ребят на точках?

— Раненые нет! Все живы здоровы!

— А где будет наше КП?

— Какое КП?

— Ну, где будем строить землянку! Я видел вон там у сарая готовые бревна.

— Ты толкуешь дело! Только за одну ночь нам ее не осилить. Так что наберись пока терпения, пару дней придется посидеть в открытой щели. Сегодня же под землянку начнем копать котлован. Вон там в воронке, где сидит телефонист. Вот ты этим делом и займись!

— Пусть труп уберут! А то он завтра на солнце пустит дух!

— И вот еще что! Я пойду к пулеметчикам на правый фланг, пусть мне сначала отроют щель!

— Где рыть?

— Вон там около пулеметного окопа Парамошкина.

— Будут звонить из полка, скажи потерь нет. Где мы сидим, по телефону не рассказывай. Разговаривай потише. Немцы могут рядом быть, во ржи.

— Я скоро вернусь.

— Да передай старшине пусть в роту доставит воды. Вода нужна для пулеметов и для людей. День будет жаркий. Видел сегодня как пекло. Только что проверял пулеметы во взводе старшего лейтенанта, из кожухов вылили воду. Спрашиваю его: — Почему в пулеметах нет воды? Как будешь стрелять? Если кожуха пустые. Молчит.

Спрашиваю Балашова. Он вроде толковый и серьезный парень.

— Как получилось Балашов, что оба пулемета без воды остались.

— Командир взвода заболел! — отвечает. Просил пить. Вот мы ему и слили.

— Вот такие дела политрук! Я хотел уже встать и уйти, но политрук забеспокоился, засуетился, огляделся по сторонам, подвинулся ко мне и осипшим голосом сказал:

— Я хочу тебе кое что сказать. Дело серьезное!

Петя достал кисет. Свернув цигарку спустился в окоп, чиркнул спичкой, прикурил, вылез наверх и держа папироску в рукаве добавил!

— Он подцепил заразную болезнь!

— Какую-какую? — Я снял пилотку, разгладил волосы и посмотрел на него.

— Говори я слушаю!

— Помнишь? — начал он в полголоса.

— Там на последнем месте обороны, где мы недели две стояли под дождем. Ну где я ночью уходил проверять посты.

— Ну и что?

— Так вот! Никакого указания политотдела не было. Мы со старшим лейтенантом просто ходили к бабам.

— К каким бабам? Если до ближайшей деревни в тыл не меньше десяти верст. Пешком не обернешься. Ночи сейчас короткие.

— Да нет! Мы в деревню не ходили.

— А куда же вы ходили?

— Помнишь? Когда ты его со связным отправил во взвод, солдаты ему сказали, что рано утром в тот день в нейтральной полосе они видели дым. Дым шел как вроде из трубы. Старший лейтенант взял бинокль и весь день пролежал наблюдая за тем местом. Там в лощине, около оврага, недалеко от нашей передовой была землянка. К вечеру он увидел как около нее мелькнула женщина. Ночью он один пошел туда. В землянке их было две. Одна молодая, а другая постарше. Вернувшись к себе в окопы он солдатам ничего не сказал. На следующий день он встретил меня и предложил:

— Есть две бабы политрук. Одна молодая — это моя. Для тебя есть постарше. Если согласен на постарше, сегодня ночью пойдем. Ротному ничего не говори, а то он сразу отошьет нас обоих.

— Я согласился на постарше. Мы договорились встретиться вечером в пулеметной ячейке. Погода была дождливой. Немцы не стреляли. Ты спал. На передовой было тихо. Но я все равно боялся. Ничего не сделаешь! Охота пуще страха! Потом походил-походил — привык! Две недели ходили мы туда. А вечером, когда пришли в лес под Пушкари, он сказал мне, что подцепил заразную болезнь.

— Посоветуй, что делать?

— Ты лучше меня знаешь, что за это бывает. Такие вещи на фронте рассматривают как самострел. Его вылечат и отдадут под суд.

— В том то и дело! Он просил поговорить с тобой. Он хочет пойти к фельдшеру и договориться с ним частным порядком. Как ты на это смотришь?

— Я отпущу его на один день. Но запомни! Я знать ничего не знаю на счет его болезни! Ты с ним куролесил, ты и расхлебывай.

— У меня и своих дел в роте по горло! В санчасть поведешь его ты. Даю вам на это ночь до рассвета! К утру вместе с ним вернешься назад.