Ванька-ротный
Шрифт:
Дивизионный ветврач, наш главный коновал, увешенный орденами и наградами, получил нагоняй за то, что полковые лошади оказались не перекованными. Химик полка чуть не загремел со своего места, потому что не собрал разбросанные по лесу противогазы. Раненые, приходя с передовой, бросали их, где попало: где под ель, где вешали на сук, где просто бросали подальше на снег. Так одну службу за другой стали проверять, делать вливания. Не трогали только солдат с передовой.
Когда у Малечкина запросили наличие людей [170] и материальной части, стало очевидным, что дивизия готовиться
170
Список безвозвратных потерь 4 огпб за март 1943 года.
Немецкая авиация не летала. А дни были ясные и солнечные, немцы могли бы заметить, как по тыловым дорогам потянулись обозы, как на передовой зашевелились солдаты. Немцы не предполагали, что мы в такую распутицу перейдем в наступление.
И вот однажды в расположение наших тылов пришли солдаты какой-то другой дивизии. Наши обозные вдруг забегали, сорвались с места и укатили куда-то за лес.
На следующий день, на передовой произвели смену. Оставив после себя кучи мусора, рваного тряпья и отбросов, дивизия вышла из леса и стала стороной обходить линию фронта. Куда мы шли, мы не знали.
Передвигаясь ночами, мы каждый раз на день останавливались на привалы. Всполохи артиллерийской стрельбы на всем нашем пути освещали ночное небо. Гул и удары тяжелых снарядов слышались где-то вдали. Они то нарастали, приближались к нам, то отдалялись.
Последняя ночь была светлой и морозной. Мы медленно и устало двигались по лесной дороге. Справа от нас появилась еще одна дорога. По ней параллельным ходом ползли наши полковые обозы и артиллерийские упряжки. Там же шла полковая братия разных мастей. Стрелковые и пулеметные роты шли отдельно от них в стороне.
Опушка леса, по которой мы шли, закончилась, дорога повернула в кусты. Пройдя кусты, мы неожиданно оказались на перекрестке дорог.
На обочине около дороги стоит небольшая группа людей. Поодаль от них, ковровые саночки, а чуть дальше деревенские розвальни. Ковровые — те самые, что промелькнули, обгоняя обозы.
Мы подходим ближе, видим двух начальников в окружении охраны солдат. Они о чем-то говорят, показывая в нашу сторону.
Малечкин, ехал позади нас на лошади верхом, заметив начальство, он сразу встрепенулся и на рысях подался вперед. Майор ловко соскочил на землю, поправил поясной ремень, привстал на носки, козырнул и шаркнул звонко шпорами. Он успел скинуть варежку на ходу, коснулся пальцами виска и сделал шаг в сторону. А я, как шел, так и шел. Я подумал, может это его знакомый. Мы подошли вплотную и остановились. Только теперь я понял, что перед нами высокое начальство. Я первый раз видел нашего нового командира дивизии полковника Квашнина. Смена командиров дивизии произошла в декабре сорок второго. И вот спустя два месяца мы увидели его своими глазами. Он стоял в окружении своей личной охраны. Я расслышал его глухой голос.
— Ты опять куришь? — сказал он, повернувшись к солдату охраны.
— Только что бросил и в снова дымишь!
— Посмотреть на него весь зеленый и опять во рту папироска!
Я взглянул на солдата в новом полушубке, он стоял, курил и чему-то улыбался. Нам офицерам батальона выдавали для курева махорку. А этот стоял и пыхтел папироской.
Я взглянул на майора Малечкина, он стоял и не шевелился. Он ждал, что скажет ему полковник. Рядом с Квашниным стоял молодой капитан. Как в
Капитан вскинул бровью и посмотрел на солдат пулеметной роты. Ему что-то не понравилось во внешнем виде наших солдат. Капитан повернулся в сторону Малечкина, оттопырил нижнюю губу и пренебрежительно и даже с презрением, что свойственно молодым, выразился:
— Что это за гвардейцы? Ни одной, сколько ни будь достойной личности! Ни выправки, ни воинского вида. Разболтанное войско у тебя майор!
Я стоял рядом, невольно разогнул спину и расправил плечи и подал нашим солдатам команду смирно. Сработала моя строевая выправка, которую мне привили муштрой в военном училище. Солдаты пулеметной роты тяжело качнулись и замерли на месте.
Я хотел помочь майору выйти из ложного положения. Мне было ясно одно. Что внешний вид наших солдат, ни о чем не говорит и не имеет ни какого значения. Это боевые солдаты, проверенные временем и огнем. На них держался фронт, если хотите. Но неудовольствие капитана могло сказаться на служебном положении нашего майора.
Что я? Старший лейтенант! В дивизии меня в лицо мало кто знает. Другое дело майор Малечкин! Мое дело пахать на передовой. Сидеть с солдатами в окопах. На мое место любителя не найдешь. Мою карьеру капитан не может подпортить. А вот, комбату Малечкину он может сильно навредить.
Выйди из строя сейчас один из командиров полков, Малечкин первая фигура принять полк вместо убывшего. Капитан Каверин числился при штабе дивизии, но был все время при Квашнине и скрывал, что сам метит на полк. Молодой, но из ранних! Квашнин и он сам при этом считали, что он исключительно одарен и способен. Вот почему он решил с первой встречи осадить нашего майора и поставить на место. Споткнись сейчас Малечкин на пустяковом деле и никакой правдой не докажешь что ты не верблюд. Стоит одному, другому шепнуть на счет майора и считай у нашего Малечкина пути и дороги на полк отрезаны.
Если от него отвернется штабная братия, если он потеряет друзей и благожелателей, считай, что его песенка в этой дивизии спета. Шепнут кому нужно, что он не благонадежен и морально неустойчив и останется с клеймом неудачника.
Квашнин, вероятно, заметил, что капитан говорит не дело. Он видел, что Каверин пытается поддеть майора. Квашнин метнул на него быстрый взгляд и Каверин недовольный этим взглядом сделал дурацкую физиономию и надул вытянутые губы.
Пулеметчики всегда от стрелков отличались внешне. Это были рослые, крепкие и выносливые солдаты. Среди них были и отощавшие, но в основном это были сильные мужики. Так что зря капитан навалился на Малечкина. Все это было напускное. Он наверно никогда раньше не видел настоящих солдат с передка.
Квашнин окинул взглядом стоящих на дороге солдат, в потертых шинелях, грязных, небритых и угрюмых. Он покашлял, давая понять капитану, чтобы тот со своими замечаниями не лез где не надо. Так думал я. Мне почему-то так показалось. Не внешний вид в данном случае интересовал командира дивизии. Не на парад в ногу шли наши солдаты. Впереди их ждала смерть и война. Дух солдата хотел уловить командир дивизии.
Я стоял и видел перед собой на фоне белых кустов и серого мерцающего неба полковника, капитана, охранников в новых полушубках, ковровые саночки и жеребца в яблоках. Я смотрел на них и думал, — "что они знают, о солдатах, о нас, о войне".