Ванька-ротный
Шрифт:
Химик замолчал. Почесал за ухом. Поскреб на груди |и на гашнике| и о чем-то задумался.
— Жил, был король когда-то. Блоха у него была… — запел он бархатным голосом.
Химик умный человек. Он налил нам еще. Нельзя такую небесную теорию выкладывать залпом, если у слушателей от внимания в горле пересохло. Надо, чтобы аудитория сделала передых, прочувствовала, подумала и переварила сказанное, осознала суть идеи и почесала себе затылки.
Сегодня подумать об этом не смеешь |даже|,
Химик прав. Дороги войны были усеяны не только нашими трупами, но по ним с войсками шли на запад и вши. Вши были национальной гордостью не только России, но и Великой Гармонии.
Зима это самый суровый и вшивый период года. С первым снегом они появляться и с первым дыханием весны исчезают |они|. О вшивости немецкой армии особый рассказ. При взятии пленных мы их допрашивали о военных делах и разных секретах, мы вежливо задавали им вопросы и о вшах. Они чесались при этом и довольно подробно рассказывали |, нам о них|.
Вернемся к немцам потом. Я вспомнил один эпизод. Хочу рассказать, пока не забыл. — Вша это вещь! Вши это слуги народа! Вши это слуги холода, голода, людских страданий и ужасов войны. Помню один разговор солдат на передовой. Я сидел рядом в окопе и наблюдал за немцами.
— Что-то у меня братцы вшей совсем не стало! Сбежали надысь!
— Эх, дело твое плохо!
— Это почаму ж?
— Когда корабь тонет, первыми крысы бегут! А крысы, как вши! Вот они у тебя и сбежали!
— Ну и што?
— Как што! Завтра убьют!
— Ну да!
— Вот тебе и нуда! Вша, она живого никогда зря не покинет! Она брат не баба! При тебе живом к другому не сбежит!
— А почему же у меня сбяжали?
— Я тебе сказал! Ты уже покойник!
— Как жа мне быть?
— Солдату без вшей не положено жить!
Если бы не лекция химика, я бы не вспомнил этот разговор. Лекция всегда наводит на мысль. На лекции всегда что-то свое вспоминаешь. Из жизни факты берешь. Помню, как нас до войны в училище проверяли на форму двадцать. На утренней поверке в строю старшина роты заставлял нас выворачивать наизнанку воротнички. Он ходил и внимательно рассматривал у нас у каждого швы воротничка.
Мы русские люди ко всему привычные. Мы к грязи, холоду и голоду сызмальства привыкши. А на немецких солдат было страшно смотреть. В первую же зиму потеряли они человеческую совесть и стыд. Чешутся в избе при дамах (то есть при бабах), давят вшей на столе за едой.
Что говорил химик дальше про вшей и про войну, я дальше не слышал, потому что был задумавшись. Вспомнил я тут еще один |экстравагантный| случай. На лекции сидишь, всегда о чем-то постороннем думаешь. Потому и вспомнил я этот необыкновенный случай.
Помню госпиталь и одного молодого лейтенанта. Он лежал в гипсе с перебитым бедром. Ему нельзя было шевельнуться. А он метался и
Ребята, ходившие на костылях, приносили ему с улицы обрывки проводов и куски железной проволоки. Он сгибал их петлей, подсовывал под гипсовую шину и чесал сгоняя с насиженного места вшей. Он пытался их поддеть и выудить наружу, но они заползали глубже и грызли его сильней.
— Они лезут дальше! — кричал он и смотрел нам в глаза.
Он не давал нам покоя ни днем, ни ночью. Лежит лейтенант — молодой мальчишка, мотает головой, исступленно смотрит, стонет, скрипит зубами, а его успокаивают врачи:
— Потерпи милый! Еще недельку потерпи! Нельзя сейчас трогать гипс на ноге!
Однажды на обходе появился врач, такой шустрый старичок. Звание его под белым халатом не видно. Лейтенант взял и пожаловался ему на свою судьбу и страшную муку. Он осмотрел гипс, обругал стоявших за спиной врачей и велел вести лейтенанта в операционную.
Посмотрели бы вы на него, когда он вернулся в палату, на его счастливое лицо, на светлую радостную улыбку. Он избавился от своих страданий. Он забыл о боли и о своей тяжелой ране.
Суеверные люди утверждают, что от горя и страданий заводятся вши. Мне пришлось перебрать в своей памяти многое, прежде чем я установил, где и когда наша рота, прибыв на фронт, впервые подцепила вшей.
После ряда сопоставлений фактов я пришел к выводу, что рота зачесалась, когда мы влились в состав 119 стрелковой дивизии.
В 297 отдельном пулеметно-артиллерийском батальоне Западного фронта нас кормили досыта. Воровать, видно наши снабженцы тогда |ещё| не умели.
А в батальоне |Все они| были новые люди, москвичи. И вшей у нас в тот период не было. А как только мы попали в одну траншею с солдатами сибирской дивизии, сразу хлебнули бледной баланды, и рота зачесалась.
От голода, говорят, тоже заводятся вши. Что тут такого? Война! Окопы! Смертельный страх! Интенданты жулики! Голод и вши!
Я ничего не хочу сказать особенного. Ничего не хочу сгущать и приукрашивать. Рассказываю все, как было. Поскольку наша жизнь надо полагать, не вечна. Она может оборваться в любой момент. Мне нет никакого смысла скрывать что-либо из прошлого и уносить тайну пехоты в могилу с собой.
Могу уточнить. В траншее мы подцепили не просто вшей, а особую, лютую, морозоустойчивую сибирскую породу. Так, что на наших московских гашниках они быстро освоились, развелись и озверели, как наше новое тогда полковое начальство. По свирепости и кровожадности они превзошли сами себя. Мы гибли под пулями и снарядами, а они нас грызли за то, что мы не шли решительно вперед и топтались на месте.