Ванька-ротный
Шрифт:
Вот такой же твердый, как этот камень, был помкомвзвод. А теперь, что? Теперь, он калека!
Не помню точно, как и где мы ехали дальше. Потому что когда тебя везут, за дорогой не следишь. Мысли о другом донимают.
Запомнилось одно. Я велел дежурному солдату, стоявшему на посту, найти Рязанцева и передать, чтобы он построил взвод. Солдат козырнул и побежал искать Рязанцева.
— Постой! Ребят строить не надо. Пусть Рязанцев зайдет ко мне в палатку к старшине.
— Чем воевать будешь? — спросил я Рязанцева, когда он отдернул полу палатки и подался во внутрь.
— Тебе
— Я думал, что командир полка согласовал с ними это дело.
— Тебе Федя, считай, повезло. На высоте ты мог оставить не четверых, а всю разведку в мертвом виде. Тебе что! Твоя жизнь у тебя в руках!
А ребят губить просто так ты не имеешь права. За потери с тебя начальство не спросит. Погибли солдаты? Ну и ничего! Для того и война, для того и воюем! Командиру полка нужна высота, подавай ее сейчас и немедля. А на потери и что будет потом ему наплевать. Брать такие высоты посылают обычно штрафников. А ты лучших ребят уложил. Ты знаешь, почему они туда пехоту не пустили?
— Потому что знали, что она до середины высоты не дойдет. А теперь расскажи, как было дело.
— Как было? Вызвали и сказали, пойдешь и взводом возьмешь высоту.
Я разделил взвод пополам. С первой группой шел помкомвзвод, а я со второй с другой стороны.
Помкомвзвод дошел до половины, а я в это время обходил высоту несколько вправо. Кругом ни выстрела ни какого движения. Я думал, что немцы, увидев нас, со страху драпанули. Поднял ребят во весь рост и мы потопали кверху. Помкомвзвод увидел, что мы поднялись и идем в открытую, решил броском подойти к вершине. Но вышла неувязочка. Мы двигались с ним одновременно. Нам нужно было перебежками, накатом идти. Метрах в ста от вершины по нему полоснул пулемет. Сначала один, потом еще два. Под кинжальный огонь попала группа. Подступы к вершине открытые и гладкие. Днем где ни ткнись, всюду видать. Вертись, не вертись, а все пули твои. Не знаю, как остальные уцелели. Из его группы четырех убило. Из моей, одного ранило. Жалко самого. В бедро его ранило. С наступлением темноты вынесли убитых и раненных. Двое суток держал немец высоту. А на третий день утром сам удрал.
— Не знаю, что тебе сказать Федя. Как ты ребятам в глаза будешь смотреть? Они ведь Федя не дурачки. Не хуже тебя и меня все понимают.
Мы им внушаем, что у нас чистая работа. Нас интересуют только языки. А их, как штрафников гонят на высоту, на истребление. Что-то одно должно быть. Или языки, или в атаку ходить. Тебе что? Орден за высоту обещали?
— Я так и знал!
— Ты же их, как штрафников сунул под пули!
Говорить можно что угодно. От слов отказаться можно всегда. Ты знаешь, почему командир полка при мне не пихает разведку куда попало?
Потому, что я письменный приказ потребую от него. Ты посмотри на него и скажи, кто верит ему?
В его распоряжении может быть подвох и личная выгода. Почему ему комбаты поддакивают. Потому что видят, что пехоту суют без подготовки. Потери никого не волнуют. Чем меньше осталось, тем легче живется. Разве ты сам
Тебе с командиром полка было спорить не охота. Сколько времени, потом брали высоту?
— Дня три не меньше!
— А людей сколько положили?
— Не меньше полсотни!
— Мы учим разведчиков, чтобы под пули не лезли как дураки.
Рязанцев хотел, было встать и молча уйти от разговора.
— Ты сиди, сиди! Тебе это на будущее, как наука! Разведчик не окопник солдат. Разведчика нужно долго и терпеливо учить и готовить.
Возьми простого солдата. Подведи его ночью к немецкой траншее, он живого немца от корявого пня не отличит. Выведи его обратно и спроси. Видел?
— Видал!
— А чего ты видал?
— Видел, как под проволокой ползли.
— А немца в окопе видал?
— Немца? Нет, немца не заметил!
За сколько времени ты можешь из простого солдата сделать разведчика? Месяц, два, три или полгода?
— Пехотинца делают просто. Спросят во время призыва. Жалобы есть? Нет! Годен к строевой! Можно на фронт отправлять. А разведчик Федя должен многое уметь и знать. Сказал бы я тебе да долго перечислять.
Жизнь опытного разведчика дорого стоит. Жизнь, она Федя, дается один раз. Нам с тобой нужны живые люди, а не мертвые и трупы. Да и сам ты знаешь, у одного получается хорошо одно, у другого другое.
Звезд на небе много, а полярная одна. Аникин видит хорошо, а Коротков любой шорох на сотню метров ухом уловит. Один другого стоит. У одного лучше одно, у другого другое. Серафим может выбрать удачный момент, изловчиться и тихо как кошка опуститься к немцу в окопчик, придавить его на секунду, пока остальные поспеют. А эти двое, что с Сенченковым ходят, могут без звука перейти линию фронта.
В разведке нельзя без умельцев. Но есть и такие, которые все могут. Не буду называть их фамилии, ты их сам знаешь.
У нас, как в сказке про Аленушку. Один брат приложил ухо к земле и слышит, как за много верст всадник скачет навстречу. А солдат из пехоты, что слышит? Как ротный матерится и славяне котелками стучат.
Потерял ты Рязанцев сразу пятерых, и считай обрубил нам руки. Остались мы без рук и без глаз, оглохли мы с тобой Федя. Потерять разведчика легко. Не потерять, вот в чем наша задача. За убитых с тебя никто не спросит. Они на совести твоей будут. Вон командир полка. У него совесть вроде чиста. Послал под пулеметы солдат, а сам Маньку за сиську держит. Вот так, Федя. Мораль тебе приходится читать!
Глава 35. В обороне после Лиозно
Серым и беспросветно-мокрым выдался конец осени. То холодный и липкий снег, то моросящий дождь, то пронизывающий ветер до костей. Когда погода резко меняется от тепла к холоду, становиться не по себе, — холод добирается до костей.
Но вот к концу месяца немного просветлело. Солдаты зашевелились в окопах. Наш полк располагался, справа от железной дороги, которая проходила на Витебск. Место низкое. Земля пропиталась влагой.