Ванька-ротный
Шрифт:
У меня аж дух перехватило. Их пять с автоматами. А у нас ничего. Валеев свой автомат в повозке оставил, а я револьвер повесил перед выходим на стене. Ну, теперь думаю, драпать надо! Я вскакиваю и хода наверх.
По своим следам мы добежали опять до тропы. Увидели телефонный провод, взяли его в руки и сюда к своим в окопы дошли.
— Вот, где сворачивать надо! — говорю я Валееву.
— А ты, куды меня завел?
— Ну, старшина! Все тебе простим! Водку и жрачку, хлеб там и сало! Если ты без выстрела нас к блиндажу подведешь. А, если сорвется, пеняй на себя!
— Пять человек, говоришь, на нарах? Слыхали гвардейцы? Вас соколики поведет сам старшина!
— В блиндаж не входить! В трубу опустим гранату!
Гранатой всех не убьет! Осколки пойдут по проходу и в потолок, лежащих на нарах они не заденут! Старшине и Валееву дайте по автомату. Они впереди по своим следам нас поведут. К землянке подойдем, вниз никому не соваться! Трое наверх, к трубе! Старшина и Валеев у входа! Остальным наблюдать кругом! Если, что? Нужно их прикрыть! Всем все ясно? Пошли!
До немецкого блиндажа мы добрались быстро. Оказалось, что это не наш участок. Полоса обороны принадлежала 48-му полку. Но сейчас было не до раздела территории. Граната опущена в торчащую сверху трубу. Вот она застучала внутри по железу, глухо рванула, и в проходе землянки показался первый немец. Увидев нас, он поднял руки вверх.
Как выяснилось потом, двое из пяти были телефонисты. Они ушли на линию. Одного, сидевшего у печки убило взрывом гранаты.
Граната, это вещь! Когда ее опускаешь в трубу. Слышно, как она скребет, цепляя за стенки трубы и на несколько секунд затихает. Граната — отличный способ выкуривать немцев из блиндажей! Открывать стрельбу из автоматов по проходу землянки не надо. Стрельбу и шум наверху далеко слыхать.
А граната внутри блиндажа разрывается глухо. В двадцати шагах взрыва ее изнутри не слышно. Печь и горящие угли разлетаются по сторонам. Дым застилает землянку, пламя горелки сбивает, можешь в темноте надевать противогаз. Но тут действует страх. В трубу может спуститься вторая граната. Хочешь, не хочешь, а сам выходи!
Когда оба немца вывалили наружу, взглянули на нас, озираясь по сторонам, Валеев быстро шмыгнул в блиндаж, забрал мешок и выволок термос наружу за лямки.
Не успели мы сделать и десятка шагов, как в нашу сторону полетели трассирующие пули. Видно кто-то из немцев был в это время на подходе к блиндажу.
Мы отходили по голой земле. Ни канавы, ни окопа, ни паршивой воронки! Метров через двести по нас ударил немецкий миномет. Перед глазами встали сплошные снежные брызги. Мы стараемся перебежками выйти из-под огня. Шарахаемся то вправо, то влево. И каждый раз перед нами снова вырастает стена осколков и в лицо ударяет вонючий запах всполохов дыма. Вот уже на снег припадают двое. Их подхватывают на ходу.
Я не помню момента, когда передо мной разорвался снаряд. Я дыхнул едким запахом дыма и почувствовал тупой совсем безболезненный удар в грудь. Земля дернулась под ногами и легко куда-то уплыла.
Я потерял ощущение собственной тяжести. Был это осколочный или фугасный снаряд, трудно сказать. Было ясно одно, что снаряд меня перелетел и взорвался. Осколки во время взрыва
В первый миг, когда я пытался открыть глаза и взглянуть на окружающий мир, я почувствовал, что огромная тяжесть навалилась на меня и давила мне на плечи.
Вскоре лицо опухло, губы набухли, веки натекли. Я не мог пошевелиться и что-то сказать, хотя пришел в сознание. Мне казалось, что у меня остались голова и руки. А все остальное оторвало и отбросило в снег.
Не ужель у людей высшей цивилизации вся нижняя часть когда-то отомрет и останется только голова и загребущие руки.
Я хотел подняться, загрести под себя колючий снег, но руки не гребли, не было сил ими двинуть.
Когда разорвался снаряд? Я этого не слышал. Мне казалось, что я на короткое время закрыл глаза. А, когда я их открыл, то увидел, что лежу на повозке.
Потом меня отвезли в санроту. Дежурный врач, меня осмотрев, заполнил эвакокарту по поводу общей контузии и из санроты меня отправили в медсанбат, а затем я попал в эвакогоспиталь № 1427.
Не буду описывать, как громыхала и прыгала санитарная повозка по мерзлой земле, как стонали, матерились и кричали раненые, чтобы повозочный помедленнее их вез.
— Жаль браток тебя! — сказал один из раненых, посматривая на повозочного.
— Винтовку в санроте у меня отобрали! А то б на первом километре тебя пристрелил!
Глава 38. Эвакогоспиталь
15 ноября 1943 года
Я был контужен 13-го ноября, а 15-го попал уже в эвакогоспиталь. Это был госпиталь для легко раненых, назывался он ГЛР-1427. Находился он недалеко от шоссейной дороги Смоленск-Витебск в районе Леозно, но только от шоссе в стороне.
Обычно во время вынужденного и поспешного отступления немцы оставляли в стороне нетронутые войной деревни. Им некогда было бежать в сторону и их поджигать. Деревни, лежащие в стороне, часто оставались целыми. Вот в такой одной из деревень был расположен эвакогоспиталь.
Жителей в деревне не было. Все дома и постройки занимали медицинские службы. Каждая отдельная изба имела свое назначение. Здесь солдатская кухня, здесь приемный покой, перевязочная, процедурная, там операционная, баня и вошебойка. Левее губа и лечебная физкультура, как одно из главных в то время средств, чтобы солдат и офицеров поскорей вернуть обратно в строй.
Для нас, для контуженых офицеров было отведена отдельная небольшая изба. Стояла она отдельно, на отлете. У нас, у контуженых, голова и руки целы, у нас на почве контузии заплетается только язык. Мы не лежачие! Мы заикались и жрать хотели! К нашей избе в качестве санитара был представлен пожилой солдат. Мы ему по годам годились в сынки. И он нас, когда нужно направлял на истинный путь и одергивал. Передаст нам распоряжение госпитального начальства, выкликнет по фамилии, отведет на прием к врачу. Без него мы как маленькие дети, не имели права куда шагнуть. За нами только смотри, да смотри!