Ванька VIII
Шрифт:
Что? И здесь дело с мертвой точки сдвинулось?
Унтер-офицерам, что в Марселе получили трёхзарядные винтовки, велено было их сдать. Взамен унтерам выдали десяти зарядные.
– Совсем другое дело…
Один из моих старших фельдшеров, тоже получивших такую, её ласково, как невесту свою поглаживал.
– Десять, это тебе не три патрона…
Получили и аппараты Вермореля. Ужасное, конечно, это оружие. Смерть от него страшна, гораздо лучше от пули погибнуть.
Больше всего радовались солдаты
Я, честно сказать, даже и не знал, что такие уже имеются. Ну, мне простительно, я же не офицер, а только военный чиновник.
Солдаты наши старались вовсю – ползали, бегали, копали, копали, копали… Патроны жгли без счёта. Понимали, что лучше сейчас пот лить, чем кровь на поле боя. Это ещё и при том, что на лицах они теперь марлевые маски носили. Во Франции свирепствовала эпидемия, правда, сами французы к этому как-то крайне несерьезно относились.
За усердие почти всем на погоны лычки вернули, что ножницами фельдфебелей, и подпрапорщиков были в пути срезаны. Ну, и много новых ефрейторов появилось.
Лохвицкий, как хороший командир, отмечал заслуживших, а кое-кого и наказывал. Кнут и пряник никто в армии не отменял, надо только ими правильно пользоваться.
И ещё. Сейчас почти у каждого солдата бригады была «крестная мать». У некоторых – сразу две. Это были француженки, которым по их настоятельным просьбам, выделяли «крестников». Женщины окружали заботой своих подопечных, баловали их подарками…
Я не составлял исключения. Обо мне проявляла заботу вдова полковника, сложившего свою голову на фронте.
По примеру ряда офицеров я прошёл ускоренную снайперскую школу. Пригодится. Тем более, организована она была прямо в нашем лагере и никуда ездить было не надо.
Глава 5 Сават
Стена русских солдат, что дугой выгнулась, стояла молча. Иногда только матерки сквозь зубы просачивались.
Стыдно.
Неприятно.
Ох, позорище…
Уже третьего нашего бойца невысокий худенький француз запинывал. Сам росточком невелик, а наших медведей одного за другим валит.
Сават.
Один из самых подлых и изощренных видов боя.
Больно и неприятно когда тебя бьют ногами. Ещё и принародно, а ты ничего сделать не можешь.
Вот тебе и любители вина и круасанов…
Тут опять нашему старшему унтеру тяжелый ботинок в бок прилетел… Всё, готов для меня ещё один пациент.
Французы нам предложили соревнование устроить. Кто кого. Наши согласились, вот сегодня вечером цвет русской экспедиционной бригады и мутузили.
Сабанцев уже гимнастерку скинул и пыхтя разминался. Что-то типа английского бокса изображал. Где он только
Однако, одного бокса тут мало будет. Саватист – это руки из английского бокса плюс техника ног с ударами в жесткой обуви. Причем, по самым чувствительным частям – голеням, коленям, паху…
Гуманизма в савате нет. На ногах саватиста обувь с твёрдой, выступающей подошвой, ещё и подбитой гвоздями. Так слово «сават» и переводится – «старый башмак».
Нет, есть ещё и «шоссон» – «тапок», в нём ботинки со смягченной подошвой, но тут французы против нас классического саватиста выставили.
Просто зверя.
Правда, приемы с ножом и палкой, что практикуют в савате апаши, сегодня в схватках запрещены, но нашим и чистого савата хватает.
По рядам солдат прокатился вздох. Наш боец лежал на земле.
Я подошёл. Жив, но без сознания. Пульс частит, но это – ерунда. Зрачки нормально на свет реагируют.
– Кто следующий? – поинтересовался на ломаном русском француз.
Ишь, какой…
Старшего унтера унесли, а я вернулся к группе наших офицеров. Им невместно сегодня кулаками махать – голубая кровь, белая кость.
Рязанцев меня под локоток взял.
– Может, Вы, Иван Иванович?
Я – военный чиновник. Побьют меня – урону офицерской чести не будет.
Во как…
Всё условности какие-то.
Саватом сам Александр Дюма, сын генерала и дворянин, не брезговал, у самого Шарля Лекура это боевое искусство перенимал.
Офицеры с недоумением на Рязанцева смотрели – что это такое он доктору предлагает? Переломает сейчас француз врачу руки, а кто их лечить на фронте будет?
– Думаете стоит, Никифор Федорович?
Бригадный интендант тут про честь русского солдата вспомнил, мол сам Лохвицкий не велел нам во Франции в грязь лицом ударять.
– Ну, если только не в грязь лицом…
Я скинул мундир, подвернул рукава нижней рубахи.
– Гармошку бы ещё… Плясовую бы какую…
Тут уже все офицеры укрепились во мнении, что умом я точно сбрендил.
Француз одного за другим отборных богатырей с ног валит, а тут с ним состязаться задумал какой-то доктор. Под гармошку.
– Карева сюда, – рявкнул Рязанцев. – С гармонью.
Младший унтер ещё на корабле всех своей игрой развлекал, правда, потом ему лычки срезали, но по возвращению из Шалонской снайперской школы с хорошим аттестатом по приказу командира полка звание ему вернули и отдали даже под командование отделение снайперов.
– Карев!!! – рявкнул Сабанцев. Он, как вятчанин, сразу понял мою задумку.
– Под бой, – приказал я запыхавшемуся младшему унтер-офицеру. Ему пришлось до бараков и обратно что есть сил бежать. Сюда – ещё и с гармонью.
– С припевкой? – уточнил гармонист.