Ванька-взводный

Найтов Комбат

– Не дала? Она никому не дает! У нее муж в армии, и давно нет о нем известий. Летчик. Не обращай внимания. Выписать не могу, рана еще не закрылась. Я имею право продлевать отпуска. Продления у тебя не было.

– Оно мне не нужно, и отпуск не нужен, товарищ капитан.

– Отпуск нужен всем, даже мне. Не мозоль мне глаза.

Пришлось решать этот вопрос через штаб бригады, но из-за погоды самолеты никуда не летали, поэтому, даже получив назначение, пришлось возвращаться в «свой домик», сходить на очередную перевязку. Но Наташи в перевязочной не было. С Галиной, еще одной вчерашней знакомой, он поделился тем, что уже не в отпуске и ждет борт.

– Девочки сегодня не придут, они

на сортировке, вернутся только утром, а после сортировки только спать хочется. Улетаешь, значит? Ты же не долечился?

– Заживет, теперь точно заживет.

– Возможно. – Галина завязала узелок на бинте, щелкнула его пальцем по носу.

– Свободны, товарищ лейтенант!

– Есть свободен.

Через пару часов, уже после отбоя, кто-то постучался в его комнату.

– Входите, открыто!

Вошла Галина в новеньком белом полушубке.

– Еще раз здравствуйте, товарищ лейтенант. Я тут вам кое-чего на дорожку принесла. – сказала она и прошла к столу, на который выложила несколько свертков, десяток индивидуальных пакетов, поставила небольшую медицинскую бутылочку. Вернулась к двери и закрыла ее на щеколду.

– Что ж вы даже раздеться не поможете?

Визит был совершенно неожиданный, и Иван несколько растерялся, но помог снять полушубок и сапоги. Девушка достала из кармана халата тапочки и прошла к обратно к столу. Быстро нарезала хлеб, сало, разлила уже разведенный спирт, поставила свечу на стол и зажгла ее. Затем погасила яркую лампу под потолком без абажура.

– Мне не нравится яркий свет в ночное время, операционную напоминает. Что ж вы сидите на кровати? Проходите к столу, я проводить вас пришла.

Сразу после того как выпили по чуть-чуть, стоя, за «Победу», Галина подошла к нему и крепко, и требовательно, его поцеловала. Ее язык попытался раскрыть Ивану губы, и под двойным халатом у нее ничего не было, она прижалась к нему и положила его руки себе на ягодицы. Своей рукой начала расстегивать халат. Она пришла за «этим»! В общем, местное начальство не сильно поощряло отношения между сан и ранперсоналом. Могло и на фронт отправить за такое. А это – не территория госпиталя, и Ваня – отпускник, более того, в госпитале больше в ближайшие дни не появится. С ним можно, и даже нужно. И ему нужно, и ей. Она была старше Ивана и свое умение направила на то, чтобы его «завести», что ей и удалось. Они переместились на кровать, и Гала, она так себя называла, помогла ему справиться с непривычной ситуацией. Опыта у Ивана не было, все у него произошло почти мгновенно, но девушка была готова к тому, что именно так и произойдет. Поменяла позицию, и вновь почувствовала, что Иван снова готов. Наконец, на третий раз, все получилось и у нее самой.

– Ой, как хорошо! Первый раз? – Иван кивнул.

– Вишь как мне повезло! Сейчас чуть-чуть отдохну, а то сердце колотится, как бешеное.

Она действительно отдыхала не долго, и в этот раз сумела завести Ивана на все 100. Когда он остановился, уронив голову на ее плечо, она ласково погладила его по спине.

– А ты способный! Выжал меня как лимон, сил больше нет. Ложись рядом, слезь с меня, а то уснем! Я сейчас уйду, иначе хватятся и попадет.

Свеча давным-давно прогорела, она зажгла новую и прикурила от нее.

– Будешь?

– Я не курю.

– Я знаю, но после этого тянет.

– Ну, давай. – Иван «невзатяг» закурил какую-то ароматную папиросу.

– Это – женские, «Дюшес». В Москве купила, обычно их не курю. Предпочитаю «Казбек», но не в таких случаях.

Она поднялась с кровати, повернулась лицом к Ивану, и вся потянулась.

– Господи, как хорошо! – круги на сосках у нее совершенно расплылись. Она надела свои халаты, чмокнула Ивана в нос, затем чуть

прикусила ему губу, и тут же поцеловала ее.

– Не вставай и не провожай меня. У нас ничего не было! Запомнил? И Наташке твоей мы ничего не скажем. Да и не получится у Вас ничего. Она другого Ивана ждет. А я на своего уже похоронку получила. Мне можно! – вставив голые ноги в сапоги, Гала надела полушубок, застегнулась, откинула щеколду, но вернулась и еще раз крепко поцеловала Ивана.

– Кругом! – скомандовала она себе, – Шагом марш! Возвращайтесь, живым. – раздельно сказала она и вышла, впустив в комнату клубы пара и снега.

Лучше бы она о Наташе и не напоминала! Испортила все настроение. Впрочем… Иван помылся под холодной водой, убрал все со стола, в том числе, и возле кровати, так как девушка не забыла об изделиях № 2. Подобрал несколько заколок, оказавшихся на полу. Выяснилось, что и постельное белье придется сменить, но это были уже мелочи. Недовольство на Галину куда-то ушло. Встряску он получил отменную! Эх, Зоинька-Заинька! Ну ты и дура! Раньше он так о ней не думал. Усталость взяла свое, и проснулся он только тогда, когда в его дверь вновь постучали. Посыльный из штаба передал, что борт из Москвы вылетел, скоро сядет и через три часа пойдет обратно. Глянув на часы, лейтенант понял, что успеет на еще одну перевязку, пообедает, и, может быть, успеет попрощаться с девчонками. Со всеми, не только с Галей или Наташей. Он обратил внимание на то, что первой в мыслях теперь стояло другое имя.

– Разрешите, товарищ капитан? – спросил он разрешения, открыв дверь в перевязочную и увидев там Евдокимова.

– Да, проходите! Старшина Уланова! – позвал он Наташу. Та вошла из другой двери, на ходу надевая резиновые перчатки. Взяла ножницы и подошла к Ивану.

– Добрый день, товарищ лейтенант. Садитесь и руку поднимите, пожалуйста.

Она обошла стул, на который сел Иван, срезала узелок и начала быстро сматывать бинт. Бинты не выбрасывали, их стирали, сушили, стерилизовали паром и проглаживали на вальках, сматывали и вновь стерилизовали паром. И так до тех пор, пока бинт мог выполнять свои функции. Перевязочного материала требовалось очень много и его берегли. Подошел военврач, потрогал пальцами рану со стороны спины, выходное отверстие.

– Не передумали насчет продления отпуска?

– Нет, товарищ капитан, борт уже сел, через два часа вылетаю.

– И куда?

– Истринское направление.

Врач не ответил ничего, прошел к столу, что-то черканул в документах. Хмыкнул, произнес что-то вроде: «И сразу к черту на рога!».

– Я вас выписал. Счастливого пути. Постарайтесь в течение двух недель на левом плече ничего не носить. – капитан встал и вышел.

– До моего возвращения не входить! – громко скомандовал он в коридоре. Иван почувствовал, что ему обхватили голову и крепко прижались к нему. Раздались хлюпающие звуки. Наташа плакала. Но его попытку встать и развернуться парировала:

– Сидите, ранбольной! Я еще не закончила! – И еще несколько раз шмыгнула носом. Обвела повязку вокруг шеи, закрепила ее и разорвала бинт, чтобы его завязать. – Мы ночью четыре эшелона с ранеными из-под Истры разгрузили. Это я не по Вам реву, товарищ лейтенант. По вам плакать еще рано.

– Да, несколько преждевременно.

– Одевайтесь, я закончила.

– Язык твой – враг твой, Наталья.

– Я знаю! Вот только возвращаться не надо! Ваша бригада получила распоряжение перебазироваться под Москву. А с ранеными не приезжай. Ты мне живым нужен, Ванечка. – и она вся потянулась к нему. Они еще несколько минут целовались, оба возбудились и не могли оторваться друг от друга. И пока не раздалось покашливание главврача, они так и стояли возле перевязочного стола.