Ванька

Куковякин Сергей Анатольевич

На стол легла небольшая книжица. Даже на вид — старая-престарая. Переплёт кожаный, коричневый, по уголкам совсем стёрся.

— Читай до вечера, а потом мы в расчёте.

Сказано это было не с большим удовольствием.

— Список делать не разрешаю.

Ну, хоть так. Запоминаю я хорошо. Что и напутаю — кто проверит. Преподу я скажу — вот так и было. Слово в слово всё в моём реферате отражено. Пусть в эту деревню едет и сравнивает.

— Из избы лечебник не выносить, — дала Ванькина бабушка мне ещё одну инструкцию. — Листочки не выдирать. Я проверю.

Сурово,

но справедливо. Небось, этот раритет ей по наследству достался. Я и не собирался ничего вырывать и книжку портить. Понимаю исторически-культурную ценность такой вещи. Ей бы, где в музее находиться, а не в сундуке лежать. Но, есть ещё у некоторых советских людей родимые пятна капитализма. Может, у бабушки Ванькиной предки кулаками были, вот и остались у неё частнособственнические пережитки. Ещё и иконы в углу…

Я решил времени зря не терять и открыл книжицу. Странички внутри переплёта все были желтые и, как показалось мне, сломаться могут от небережного обращения. Местами — в пятнах каких-то.

Глава 9

Глава 9 Про траву вербу и всякое прочее

Что же она всё туда-сюда ходит…

Мешается…

Никак я не могу сосредоточиться.

Ещё и книжица эта от руки и разными людьми писана. Давным-давно, причем. Одни ссылки чего стоят. На царей Соломона и Лукопера, философов эллинских, афинейских и греческих. Про Соломона, я, допустим, слышал. А, кто такой этот самый Лукопер?

Почерк местами прекрасный, с затейливыми росчерками, а где и как курица лапой карябала. Когда-то ещё и залили водой эту книжку, поэтому местами текст не разобрать.

Вот, опять, посудой загремела…

Отдохнула бы, на месте посидела.

Наверное, специально так бабушка Егоровна делает, чтобы в памяти у меня меньше осталось…

Некоторые буквы не знаю я, как и прочитать. Над другими значки какие-то. Просто так их бы не поставили, значат они что-то. Знать бы, ещё что…

Знаков препинания почти нет в нужных местах. Как попало они там-сям натыканы. Когда точка с запятой в конце абзаца, когда — одна точка… Зато, внутри иных слов точки кучами понабросаны…

Предлоги часто со словами слиты.

Весь основной текст чёрным писан, а названия болезней — красными буквами.

Так, так, так… Некоторых страниц вообще нет…

Ещё местами и лишнего в текст понатолкано…

Делать нечего — я читаю всё подряд, может что и запомнится.

Трава верба именуется, иже всмъ травамъ мати; а мать пчелиная, безъ нее пчелиныхъ матокъ молодыхъ не засваетъ никто же. Кто ее варить съ виномъ фряжскимъ и пьетъ, тотъ человкъ тово дни ....е не боитца падучіе немочи. На всякъ день пей и въ воду всякъ день болзнью падучею, кого мучить бсъ, и онъ умывается; и пьючибъ приговаривалъ себ Отче наш ъ трижды. А хто грамот не уметъ, глаголи Господи помилуй четыредесятъ. Аще ли кто сіе содержитъ и исправливаетъ неизмнное здравіе получить. Или бъ хто тое траву о купальниц выкопаетъ искорень ему в недльной день рано... всхода, умывся и бы ..; да три дни не гнвливъ и податливъ

всякому;

Так, не так — некоторые буквы не разобрать.

Местами почти до дыр зачитано.

Про дерево вербу я знаю. А, вот что есть трава такая…

Пчёл ещё сюда к чему-то приплели.

Что за вино фряжское?

Дозировка какая?

Время варки?

Что за недельный день? День, который неделю длится?

Попробовал я про себя повторить прочитанное. Ничего не получилось. Надо что-то попроще поискать.

А бабка Ванькина всё ходит, шарабошит.

Спокою от неё нет…

Я пролистал с десяток страничек — всё такая же галиматья.

Вот, тут, вроде, попроще.

Трава бобки, всякъ ее знаетъ . Варить ее въ чемъ изволишь и хлебать на тощ ее сердце сколько хощ еш ь и не вареную. И выгонитъ грыжу отъ сердца, или от озноба, въ коемъ человк есть. Или желчь на кого падетъ загонитъ с тла, будетъ здравъ.

Всяк её знает… Я не знаю. Хоть бы рисунок догадались сделать. Бобков этих самых. Варить в чем изволишь… Если в керосине, всё равно выгонит грыжу от сердца? Какая-такая там грыжа? Паховая есть, бедренная, пупочная… Что за сердечная? Так сейчас Ленку из параллельной группы буду называть — грыжа сердечная…

Я почесал затылок. Засада. Полная.

Фотоаппарат бы сюда. Фотографировать такое надо. С листа мне не запомнить…

— Как читается?

Бабушка Ванькина тихо, как мышка, подошла. Мне через плечо заглянула.

— Читаю. В пролетарскую сущность вникаю…

Приколол бабусю немного. Пусть наших знает.

Перелистнул ещё пару страничек. Тут чем-то типа чернил всё залито…

Ещё пара листов. Вот, это попробую для реферата запомнить.

Трава белена. Цвтъ блъ, с пестрины, собою пяди в полторы. У кого зубы болятъ и червь точитъ и смя беленовое истолки млко, да с воскомъ стопить, длать в томъ воску тростку свчку, и поставь надъ больной, да зажги. Червь выйдетъ и умретъ, и зубы болить не будутъ.

Во как… Ну, про белену я знаю. Говорят, ещё — белены объелся. Про неё запомню. Применяется при болезнях зубов. Если черви в них завелись. Стоп. Какие черви? Да… Мракобесие полное. Понятия о причинах болезней как до исторического материализма… И ещё — как свечку во рту ставить?

Нормальное-то тут что-то есть? Или всё такое?

Тут опять мне прерваться пришлось. Обедать бабушка Егоровна позвала. Быстро перекусил и снова за книжку. Времени на её освоение у меня совсем не много осталось.

Аще на комъ короста. Истолкши три золотника горючіе сры, три лошки уксусу, две лошки сала ветчинного старого, все смшать гораздо, выварить. И какъ простынетъ машь коросту. Сойдетъ скоро.

У того человку болзнь въ голов, мозгъ или вспотетъ человкъ и воды студеной изопьетъ. И отъ того человку болзнь (въ голов) мозгъ, въ костяхъ и тмъ помочь: взять овечья молока лошку. да медвжья желчи з гороховое зерно и уквасить, пити на тощ ее сердце дважды. Будетъ здоровъ.

На которомъ человк выпрянетъ прыщ ъ лихой, черной или синь: возми смени льняново. сожвавъ зубами и прикладывай. Собою изгинетъ.