Варфоломеевская ночь
Шрифт:
— Я не верю в колдовство.
— И в колдунов тоже?
— Верю немного в колдуний (он сделал ударение на последнем слове).
— Послушайте, дайте мне ладанку — и я, может быть, сниму маску.
— Ну, право же, это голос госпожи де Тюржи.
— В последний раз: дадите вы мне ладанку?
— Я вам ее верну, если вы снимете маску.
— Ах, вы меня выводите из терпения с вашей Тюржи! Любите ее на здоровье, мне что за дело!
Она повернулась в кресле, будто надулась. Атлас, покрывавший ее грудь, быстро подымался и опускался.
Несколько минут она хранила молчание, потом, быстро повернувшись,
— Vala me, Dios! V. М. no es caballero, es un monge. [51]
Ударом руки она опрокинула две зажженные свечи на столе и половину бутылок и блюд. Свет мгновенно погас. В ту же минуту она сорвала с себя маску. В полной темноте Мержи почувствовал, как чьи-то горячие губы ищут его губы и руки крепко сжимают в объятиях.
XV. Темнота
51
Помоги мне, Боже! Вы совсем не кавалер, вы — монах!
На соседней церкви пробило четыре часа.
Господи, четыре часа! Я едва поспею вернуться домой до рассвета!
— Какая злая! Оставить меня так скоро?
— Нужно! Но мы скоро опять увидимся!
— Увидимся! Но дело в том, дорогая графиня, что я вас совсем не видел.
— Какой вы ребенок! Бросьте вашу графиню! Я — донья Мария; при свете вы увидите, что я — не та, за кого вы меня принимаете.
— С какой стороны дверь? Я сейчас кликну кого-нибудь.
— Не надо. Помогите мне встать с кровати, Бернардо; я знаю комнату и сумею отыскать огниво.
— Осторожней, не наступите на битое стекло; вы вчера много его разбили.
— Пустите меня: я сама все сделаю.
— Нашли?
— Ах да, это мой корсет. Пресвятая богородица! Что мне делать? Я все шнурки перерезала вашим кинжалом!
— Нужно спросить другие у старухи.
— Не шевелитесь, я сама все сделаю.
— Adios, querido Bernardo! [52]
Двери открылись и сейчас же опять захлопнулись. Громкий смех раздался за дверью. Мержи понял, что добыча его ускользнула. Он сделал попытку догнать ее, но в темноте натыкался на мебель, запутывался в платьях и занавесях и никак не мог найти выхода. Вдруг двери открылись и кто-то вошел с потайным фонарем. Мержи сейчас же схватил в охапку женщину, несшую фонарь.
52
Прощай, возлюбленный Бернардо!
— Ага, попались! Теперь уж я вас не выпущу! — кричал он, нежно ее целуя.
— Оставьте же меня в покое, господин де Мержи! — произнес грубый голос. — Можно ли так тискать людей?!
Он узнал старуху.
— Чтоб черт вас побрал! — воскликнул он.
Он молча оделся, забрал свое оружие, плащ и вышел из дома в таком состоянии, как будто после превосходной малаги хватил, по недосмотру слуги, стакан противоцинготной настойки, долгие годы стоявшей в погребе.
Мержи был очень сдержан, передавая брату свое приключение; он рассказал об испанской даме редкой красоты, насколько он мог судить без освещения, но ни слова не проронил
XVI. Признание
Прошло два дня, от мнимой испанки не было никаких вестей. На третий братья узнали, что госпожа де Тюржи приехала накануне в Париж и в течение дня, наверное, явится к королеве-матери засвидетельствовать свое почтение. Они сейчас же отправились в Лувр и нашли ее в галерее, окруженной дамами, с которыми она болтала. Увидя Мержи, она не выказала ни малейшего волнения. Даже самый легкий румянец не показался на ее щеках, бледных, как всегда. Как только она его заметила, она кивнула ему головой, как старому знакомому. После первых приветствий она наклонилась к нему и сказала на ухо:
— Надеюсь, теперь ваше гугенотское упрямство несколько поколеблено? Для вашего обращения потребовались чудеса.
— Каким образом?
— Как! Разве вы не испытали на самом себе чудодейственную силу мощей?
Мержи недоверчиво улыбнулся.
— Воспоминание о прекрасной ручке, давшей мне эту маленькую ладанку, и любовь, которую она мне внушила, удвоили мои силы и ловкость.
Она, смеясь, погрозила ему пальцем.
— Вы становитесь дерзким, господин корнет! Знаете ли вы, с кем вы разговариваете таким тоном?
При этих словах она сняла перчатку, чтобы поправить волосы; Мержи пристально смотрел на ее руку, с руки взгляд перешел на оживленные, почти злые глаза прекрасной графини. Удивленный вид молодого человека заставил ее расхохотаться.
— Чему вы смеетесь?
— А почему вы смотрите на меня с таким изумленным видом?
— Простите меня, но за последние дни со мной происходят такие чудеса, которым можно только удивляться.
— Право? Это должно быть любопытно! Так расскажите же нам поскорее какое-нибудь из этих чудес, которые происходят с вами каждую минуту.
— Я не могу вам рассказать о них сей час и в этом месте. К тому же я запомнил один испанский девиз, которому меня научили три дня тому назад.
— Какой девиз?
— Одно слово: Callad [53] .
— Что же это означает?
— Как! Вы не знаете испанского языка? — сказал он, наблюдая за ней с большим вниманием.
Но она выдержала его взгляд, не подав виду, что понимает смысл, скрытый за этими словами, и молодой человек, пристально глядевший на графиню, принужден был опустить глаза, как бы побежденный могуществом этого взора, которому он осмелился послать вызов.
53
Молчите.
— В детстве, — ответила она с полным безразличием, — я знала несколько слов по-испански, но думаю, что теперь позабыла их. Так что, если вы хотите, чтобы я вас понимала, говорите со мною по-французски. Ну, что же гласит ваш девиз?
— Он советует быть скромным, сударыня.
— Клянусь честью, не мешало бы нашим придворным кавалерам присвоить этот девиз, а главное, оправдать его своим поведением. Однако вы, оказывается, ученый, господин де Мержи! Кто вас научил испанскому? Бьюсь об заклад, что какая-нибудь дама.