Варфоломеевская ночь

Мериме Проспер

От пищи Клара отказалась.

— Я не могу ничего есть, — сказала она.

Но Пьер уже откупорил бутылку вина, и Филипп настоял, чтобы она выпила глоток.

— Вам понадобятся все ваши силы, — сказал он, — нам предстоит далекий путь.

Она выпила несколько глотков.

— Не уходите, — сказала она Филиппу, — мне надо поговорить с вами.

Филипп кивнул головой Пьеру, и тот тотчас вышел. Клара молчала несколько минут.

— Я много думала, сэр Филипп, — сказала она наконец, — и пришла к заключению, что мне, как невесте де Паскаля, не следует оставаться с вами. Проводите меня в Лувр, там я буду просить защиты у короля и королевы Наваррской. Вы поймете меня и не сочтете

неблагодарной.

— Я вполне понимаю вас, — ответил Филипп. — Но дело в том, что ужасное избиение происходило, вероятно, и в Лувре, и, быть может, король Наваррский вместе с гугенотами из своей свиты не избегли общей участи. Пьер разузнает все, и, если мои опасения окажутся напрасными, мы исполним ваше желание. Что касается де Паскаля, то он погиб, как и ваш отец.

— Что вы слышали о де Паскале? — спросила Клара, устремив на Филиппа пытливый взгляд.

— Я видел, как он упал, сраженный выстрелом, — и Филипп рассказал ей об обстоятельствах смерти де Паскаля, а в заключение прибавил: — Его благородная попытка защитить вашего отца и вас погубила его. Я стер рукавом белый крест с вашей двери, который был сигналом для солдат, и, если бы де Паскаль своим присутствием не возбудил подозрений, быть может, и граф вместе с нами мог бы спастись по крышам.

Клара выслушала его, закрыв лицо руками, и наконец горько заплакала.

Филипп оставил ее одну, зная, что слезы облегчат ее горе.

Через час Клара позвала его.

— Мне теперь легче, — сказала она, — но я не могу без ужаса вспомнить, что погиб мой дорогой отец. Что касается де Паскаля, то я жалею его как храброго воина, но и только; вы уже знаете, что сердце мое ему не принадлежало.

В это время вернулся Пьер.

— Ну, какие новости? — спросил его Филипп.

— Плохие, сударь. Избиение произошло с согласия короля, и даже в Лувре все дворяне-гугеноты убиты, и некоторые, как говорят, на глазах молодой королевы Наваррской, которая со слезами тщетно молила пощадить их. Король Наваррский и его кузен Конде арестованы; говорят, что и их убьют, если они не перейдут в католичество. Убийства происходили во всех частях города, гугенотов повсюду вытаскивали из домов и убивали с их женами и детьми. Даже сам король, увлекшись происходившими на улицах кровавыми сценами, в каком-то опьянении схватил аркебуз и начал из окна Лувра стрелять в бегущих мимо гугенотов. Говорят, что тела адмирала и других гугенотских вождей притащили в Лувр, и что король, королева-мать, придворные дамы и дворяне ходили смотреть на них и издевались над ними. Париж с ума сошел, сударь, и говорят, что по всей Франции разосланы приказы убивать гугенотов.

Филипп сделал Пьеру знак выйти.

— Вы видите, — сказал он Кларе, — что в Лувре вы не найдете защиты, если не откажетесь от своей веры.

— После смерти де Паскаля мне нечего делать в Лувре, — ответила она. — Теперь король может принять меня, как сироту, под свою опеку и отдать все мои поместья кому-нибудь из своих любимцев.

— Вам следует ехать переодетой с нами.

Клара задумалась.

— Но это так странно, так не подобает девушке, — застенчиво прошептала она.

— В таком случае, графиня, — сказал Филипп, схватив ее руку, — вы должны дать мне право защищать вас. Сейчас не время говорить о любви, но вы ведь знаете, что я люблю вас. Вы были богатой наследницей и по положению выше меня, и я никогда не сказал бы вам того, что говорю теперь; но общая опасность уравнивает наше положение. Я люблю вас всем сердцем, и мне кажется, что сам Господь свел меня с вами.

— Это так, Филипп, — сказала она. — Сам Бог послал вас дважды спасти мне жизнь. Я не буду говорить вам о своих чувствах, но у меня нет никого на свете, кроме

вас. И я уверена, что если бы отец мой видел теперь мое положение, он одобрил бы меня. Отныне я ваша невеста и последую за вами всюду.

Филипп нагнулся и тихо поцеловал ее.

— Я позову Пьера сюда, — сказал он. — Если его заметят у дверей, мы привлечем к себе внимание.

Он отворил дверь и позвал Пьера.

— Пьер, — сказал он, — графиня де Валькур — моя невеста.

— Давно бы так, сударь, — сказал Пьер. Он подошел к Кларе, протянувшей ему руку, и почтительно прикоснулся к ней губами.

— Сударыня! — сказал он, — с этого дня моя жизнь принадлежит и вам. Может быть, нам грозит еще много опасностей, но я надеюсь, что мы счастливо избежим их.

Когда настала ночь, беглецы переоделись в свои обычные платья и осторожно направились к лестнице, примыкавшей к крепостной стене. Прикрепив к брустверу веревку, они один за другим перебрались через стену и после трехчасовой ходьбы прибыли в деревню, где Пьер оставил лошадей. Филипп устроил из своего плаща сиденье для Клары за своим седлом, и скоро беглецы уже мчались по большой дороге на юг. Избегая больших городов, они останавливались только в деревнях, где религиозная вражда была гораздо слабее, и скоро убедились, что вести о парижских событиях еще не дошли до деревень.

Пьера много расспрашивали о свадебных торжествах в Париже, и все радовались союзу, который обещал Франции прочный мир. Клару всюду принимали за сестру Филиппа, и хозяйки старались угодить этой бедной грустной девушке. Из опасения встречи с солдатами, сторожившими мосты, наши путники избегали их и переправлялись через реки или на пароме или вброд.

Через неделю они прибыли наконец в замок Лаваль, проехав больше двухсот миль.

В воротах замка Филиппа весело приветствовали четыре воина.

— Графиня дома? — спросил он, слезая с лошади.

— Да, сударь, она вчера вернулась из Ла-Рошели. Говорят, в Пуатье и в Ниоре католики опять напали на гугенотов. Хотя графиня и не верит этому, а мы все-таки поставили у ворот стражу и подняли мост.

— Боюсь, что рассказывают правду, — ответил им Филипп.

Графиня встретила его в зале.

— Тетя, — сказал он, подводя к ней Клару, — позвольте поручить вашему вниманию и любви графиню Клару де Валькур, мою невесту. Я приехал с очень недобрыми вестями, но умоляю вас прежде всего отвести ей комнату, — она в большом горе и очень утомлена.

— Боже мой!.. Франсуа умер? — тихо воскликнула графиня, побледнев от ужаса.

— Надеюсь, что нет, тетя.

— Я останусь здесь, Филипп, с позволения графини, — сказала Клара. — Не оставляйте ее в неизвестности ради меня.

— Благодарю вас, Клара, — сказала графиня, усаживая ее на диван. — Ну, Филипп, говори мне все самое худшее, не скрывая ничего.

Филипп рассказал о зверском избиении гугенотов в Париже. Графиня не верила своим ушам.

— Невероятно! — воскликнула она. — Чтобы французский король запятнал себя клятвопреступлением, нарушил свои же собственные охранные грамоты и погубил своих гостей!.. Ты говоришь, что Франсуа был в Лувре с королем Наваррским и Конде, и что гугенотов там также избили? Больше ты ничего не знаешь?

— Это только слухи, собранные Пьером в городе; за верность их я не ручаюсь. Во всяком случае, Франсуа был предупрежден и, слыша набат и тревогу в городе, мог принять меры к своему спасению.

Графиня гордо поднялась.

— Не допускаю, — сказала она, — чтобы мой сын, один из самых приближенных к королю Наваррскому, уронил честь своего имени заботой о собственном спасении, а не спасении короля.

Филипп хорошо сознавал правильность слов графини и был почти уверен в том, что Франсуа погиб.