Варфоломеевская ночь
Шрифт:
Она закрыла глаза и потеряла сознание. Руки ее, пышущие жаром, стали мягкими и безжизненными и тихо легли поверх одеяла. К ней подошли врачи и в целях облегчения ее страданий влили ей в рот питье.
Друзья встали с колен и теперь стояли рядом. Дыхание ее успокоилось и стало ровнее.
— Королева уснула, — объявили врачи.
— Молитесь Господу, чтобы он даровал выздоровление нашей королеве, — произнес пастор, подняв кверху Библию.
И гугеноты зашептали слова молитвы.
Весь следующий день Жанна бредила, не приходя в
Ночью случился сильнейший припадок, Жанна металась по постели, звала сына, выкрикивала какие-то фразы, потом внезапно утихла. Лоб ее покрылся мелкими капельками пота, температура подскочила до высшего предела.
Так продолжалось всю ночь. Никто не спал. Все ждали неизбежного конца, который прекратил бы ее мучения.
И он наступил. Это случилось утром, девятого июня. В последние минуты жизни Бог даровал ей на мгновение возвращение сознания; так часто бывает, вслед за этим, как правило, наступает агония.
Жанна открыла глаза, оглядела присутствующих и остановила взгляд на Лесдигьере. Он рыдал, пав на колени и склонившись над ней.
— Прощай, Франсуа, — чуть слышно медленно проговорила она, — благодарю тебя за то, что ты любил меня… — и дальше торопливо, боясь, что не успеет сказать, потому что уже чувствует у своих губ дыхание смерти: — Береги моего сына… я жила ради него… он должен стать королем…
Она выдохнула, но еще не в последний раз, потому что Лесдигьер услышал:
— Поцелуй меня…
Он поцеловал ее. Она собрала остаток сил, вдохнула и на выдохе сказала последние слова:
— Смилуйся надо мной, Господи… прими душу мою в царствие твое… да будет на все воля… твоя.
И застыла с маской вечности на лице, успев закрыть глаза.
Амбруаз Паре, стоявший рядом, взял руку Жанны, пытаясь нащупать пульс, потом приоткрыл ее веки и поднес к губам маленькое зеркальце.
Никто не смел произнести ни звука. Все молча, глядели на него.
В наступившей гробовой тишине врач объявил:
— Королева Наваррская Жанна Д'Альбре скончалась.
Ответом на его слова были слезы и рыдания всех гугенотов, собравшихся у смертного одра своей королевы.
— Свершилось… Да почиет с миром! — произнес один из пасторов и вложил в мертвые руки Жанны Библию.
Второй прочел заупокойные слова молитвы: Из глубины взываю к тебе, Господи…
Подозрение Амбруаза Паре насчет опухоли в легких подтвердилось. Он сам
Последняя тут же прибыла вместе с королем к месту вскрытия тела с трепанацией черепа и препарированием зараженных органов и внимательно выслушала все то, что сказали ей сведущие люди. Потом в присутствии всего двора и гугенотов, собравшихся во время бальзамирования Жанны Д'Альбре, объявила, что смерть королевы Наваррской произошла вследствие острого воспаления обоих легких и плевры, что и подтверждают находящиеся тут же ученые врачи.
3. Адмирал де Колиньи
Глава 1
В доме на улице Бетизи
Поздно вечером в доме адмирала на углу улиц Бетизи и Монетной, собрались вожди гугенотов, чтобы обсудить случившееся и выработать дальнейшую программу действий. На улицах давно уже зажглись фонари, закрылись городские и Луврские ворота, банды головорезов рассыпались по темным местам на площадях и в переулках, а за столом в доме Колиньи длились нешуточные дебаты, грозившие затянуться на всю ночь.
— И вы полагаете, что Жанна Д'Альбре умерла естественной смертью в возрасте сорока трех лет? — кипятился Монтгомери.
— А вы что же, полагаете иначе? Что же, по-вашему, могло стать истинной причиной смерти королевы? — упорствовал Колиньи.
— Да разве в таком возрасте умирают? Как вы не понимаете, что ее отравили, и что эта смерть — лишь первое звено в цепи, которая в скором времени должна выстроиться в трагическую линию?
— Честное слово, вы меня удивляете, граф. И с чего это вдруг пришло вам в голову? Разве вы не слышали мнений королевских врачей и самого Амбруаза Паре?
— Королевские врачи слишком дорожат шкурой, чтобы болтать то, чего не следует.
— Да вряд ли они и догадались в чем тут дело, — поддержал Монтгомери Телиньи, зять адмирала. — Все их лечение сводилось к тому, чтобы выполнять предписания Амбруаза Пape, и ссылались они только на его авторитет.
— Но его-то слова вы слышали? Ему-то вы верите? — не сдавался Колиньи.
— Я не верю уже ничему, — мотнул головой Телиньи, — но, клянусь добрым именем моей повелительницы, что если этого королевского хирурга прижать, как следует, то он расскажет нам страшную тайну, которую знают только он и отравитель. И я согласен с Монтгомери, что дело здесь нечисто, и нам следует держаться вместе и быть настороже.