Варфоломеевские ночи
Шрифт:
— Товарищ Дзержинский, полюбуйтесь. Мобилизованные нами офицеры, так называемые военные специалисты, саботируют. Срочно узнайте у Бронштейна фамилии офицеров, а потом расстреляйте их семьи — отца, мать, сыновей и дочерей независимо от возраста; братьев, в том числе двоюродных и троюродных, дедушек и бабушек, всех, всех до седьмого колена. Вывесить списки, пусть все знают, что мировая революция беспощадна к предателям и пособникам империализма. Объявите офицерам под личную расписку, что они сами несут ответственность за судьбу своих семей. Это архи важно.
— От вашего имени, Владимир Ильич? — спросил Дзержинский.
—
Реввоенсовет, созданный Троцким рассылал всех комиссаров, это были, как правило, головорезы и шпики еврейской национальности - в полки, армейские штабы с той целью, что комиссары будут следить, как командиры выполняют свои обязанности. Гораздо позже военных комиссаров заменили секретари партийных организаций не только в армейских частях, но и на гражданке, начиная от детского сада, школы до крупного завода, министерства и т. д.
Как правило, Ленин давал секретные указания комиссарам. Вот некоторые из них. «Казань. Реввоенсовет. Раскольникову. При сомнительных командирах поставьте твердых комиссаров с револьверами в руках. Поставьте начальников перед выбором: победа или смерть. Не спускать глаз с ненадежных командиров. За дезертирство лица командного состава комиссар отвечает головой». Как видим, комиссары тоже находились под бдительным ленинским оком и его детищем НКВД.
Вскоре Троцкий сообщает, что не хватает револьверов, а без револьверов, приставленных к голове командира, невозможно добиться победы. «Без револьверов воевать нельзя».
Ленин вскоре создал специальные органы для борьбы с дезертирами, и тут же было задержано и расстреляно 79036 дезертиров. А 98 тысяч добровольно сдались молодчикам НКВД, которые использовались в качестве пушечного мяса.
Ленин, будучи ранен Каплан, пишет Троцкому:… «выздоровление идет превосходно. Уверен, что подавление казанских чехов и белогвардейцев, а равно поддерживающих их кулаков-кровопийц, будет образцово беспощадное. Горячий привет Ленин».
«Пенза. Губисполком. 29 августа 1918 года. Крайне возмущен, что нет ровно ничего определенного от вас о том, какие же, наконец, серьезные меры беспощадного подавления и конфискации хлеба у кулаков пяти волостей проведено вами? Бездеятельность ваша преступна. Провести массовый беспощадный террор против кулаков, попов и белогвардейцев, сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города».
В том же году палач обращается к Троцкому: «Удивлен и встревожен замедлением операций против Казани…. По-моему, нельзя жалеть города и откладывать дальше, ибо необходимо беспощадное истребление».
Таких директив палача в отношении собственного народа нескончаемое количество. Это страшно. Палач является автором
Экзекуции проводились и среди красноармейцев.
Бесконечная, беспардонная демагогия и пустые обещания, помноженные на доисторическую звериную жестокость, помогли Ленину сломить сопротивление белых армий в гражданской войне. Белые офицеры, а в основном они составляли костяк армии, воспитывались в других условиях. Это были русские интеллигенты, аристократы, исповедующие иные ценности. Русский интеллигент неспособен был вспарывать животы сдавшимся в бою солдатам, своим кровным братьям.
Немаловажную роль сыграла и разобщенность командующих, чьи дивизии воевали против красных Комисаров. Они также не были поддержаны армиями Антанты. России суждено было погрузиться во тьму на долгие десятилетия коммунистического болота и мракобесия.
26
Изрядно потрепав несогласных с насильственным раем, отказавшись от лозунга «земля - крестьянам», Ильич вспомнил, что где-то за Уралом, кажется в Тобольске, в доме Ипатьева томится царская семья. Эта мысль током ударила в воспаленный злобой мозг вождя мировой революции.
Юные дочери, больной несовершеннолетний царевич Алексей, врач, повар, домработница находились под неусыпным контролем чекистов, ленинской гвардии.
Но теперь уже не революционная бдительность руководила вождем, не страх, что царь может вернуться, страна уже практически была сломлена, - теперь месть не давала ему покоя. Она кусала его как блоха, она грызла его как совесть, которой у него не было. Он вспомнил брата Александра, он видел его, болтающегося на веревке, беспомощного, с искаженным лицом. Тут же, как предлог возник образ Белой Армии. А белая армия могла вернуться, освободить царскую семью, царь мог возглавить армию и двинуться на Москву. Ужас, караул. И как мне раньше не пришла эта спасительная мысль в голову, подумал и хлопнул себя по лысине, да так, что услышала Фотиева и ворвалась в кабинет, чтобы спасти его.
— Товарищ Фотиева! Явилась, молодец, ценю, ценю за преданность и бдительность, получишь лишний килограмм черного хлеба в качестве премии. А пока вызовите мне Кацнельсона и Дзержинского, срочно, они мне нужны как революционеры, члены ЦК, как боевые товарищи по архи важному делу. Ну, идите, идите, чего вы стоите, хлопаете глазами? Премия не предусматривает медлительности, медлительность свойственна только буржуазии, а мы ее уже скрутили в бараний рог и этот рог опустили на дно параши, — га-га!
— Свердлова что ли? — стушевалась Фотиева.
— Да, именно его. Это его партийная кличка, вы это должны знать, между прочим. Он так и останется Свердловым, гусским а то уже контрреволюцией пущены слухи, что в Ленинском Политбюро одни евреи. И даже имеются еврейские погромы. А Свердлов — теперь гусский, он великий революционер, после меня, конечно. Как и я, он гусский. Стал гусским. Он трижды, четырежды гусский, как и польский еврей Дзержинский. За его спиной Урал, а Урал — это гусская территория, товарищ Фотиева. И я Ленин подарил ему эту национальность. Вот Бронштейн — настоящий еврей, умный, талантливый, не чета гусским дуракам, но я его крестил в гусского и назвал Т…оцким.