Вариации на тему любви
Шрифт:
Малыш посмотрел на свой браслет. Спросить у Старика? Они же сейчас все видят, наблюдают за ним и за Марией, слышат каждое слово. Ну не звери же они, в конце концов! Ничего ведь не будет, она просто хочет тепла и сочувствия.
Малыш осторожно лег рядом с Марией.
Света в спальне почти не было, только небольшой ночник у изголовья кровати. Малыш не видел в тени лица Марии, только слышал ее дыхание.
– Я так устала, – тихо сказала Мария. – Боже, как я устала… Я чувствую, как схожу с ума. Каждый день… Каждый проклятый день – их руки, их лица, их взгляды… их желания… А я не могу ничего сделать, не могу отказать, не могу оттолкнуть… Это сильнее
Малышу захотелось зажмуриться и закрыть руками уши. Он не мог не слышать боли в ее голосе. Ему и самому становилось больно. Нестерпимо больно.
– Иногда мне кажется, что я в аду. Что я умерла тогда, во время операции, и попала в ад. И теперь я буду вечно испытывать эту проклятую любовь и… и беспомощность. Ты понимаешь? Понимаешь?
– Понимаю…
Мария повернулась на бок, прижалась лицом к его плечу.
– Я бы… Я бы хотела, чтобы всего этого не было… И денег этих проклятых не было, и шмоток этих. Мне и дом этот не нужен… проклятый дом. Я на панели работала, возле порта. Милашка, давай все сделаем по-быстрому! Отойдем за угол… стань на колени, милая… еще десятку накину, если ты постараешься… притворись, что тебе это тоже нравится… тебе же нравится? Я думала, что хуже быть не может… Когда предложили, я даже ни на секунду не задумалась, сразу согласилась. Сразу. А теперь… теперь уже поздно… Мне кажется, что я теперь не смогу любить… не смогу любить по-настоящему…
– Все еще будет хорошо, – сказал Малыш и осторожно погладил Марию по щеке. – Все изменится…
Малыш сказал это, чтобы успокоить женщину, но вдруг почувствовал, что она плачет – бесшумно, лишь еле заметно вздрагивая. Ее слезы намочили рубашку на его плече. Ее губы шевелились, она говорила-говорила-говорила, а ему вдруг показалось, что она целует его в плечо. Малыш хотел отодвинуться, но Мария обняла его крепко, прижалась лицом к его груди.
– Правда изменится? Правда? У меня все еще получится… Мне снится иногда, что все закончилось, что однажды утром кто-то говорит мне – все. Ты свободна. Можешь уйти из дома. Можешь сама выбирать, кого тебе любить… Иди… – Мария всхлипнула. – А утром, наяву приходит кто-то с липкими руками и липким взглядом, и я снова… снова и снова… Ты не видел те сценарии, которые я получаю перед тем, как принять нового клиента? Он любит внезапный секс, грубый, в нетрадиционном месте… может быть, в прихожей… а этот обожает преодолевать сопротивление… робость, стыдливость… и чтобы не сразу ответить на его чувство, а распалиться, будто это… будто он такой мастер, который способен расшевелить самую холодную женщину, развратить самую робкую… разбудить в ней страсть… Я читаю инструкции, а потом, когда он приходит, я… я люблю его, люблю и даже счастлива, что знаю – точно знаю, как сделать его счастливым… И сама бываю счастлива, когда счастлив он – урод с липкими руками и грязными желаниями…
– Тебе нужно уснуть, – прошептал Малыш, с трудом избегая ее поцелуев. – Усни, а утром…
– Хорошо, – сказала Мария. – Как скажешь… Я усну. Полежу тихонько и усну. Как ты хочешь…
– А завтра, – неожиданно для себя прошептал Малыш, – мы что-нибудь придумаем. Мы придумаем, как все это прекратить…
– Не нужно. Если тебе будет плохо… если тебя накажут – не нужно. Я…
– Ерунда, – почти веря в искренность своих слов, сказал Малыш. – Все будет хорошо. Все будет отлично. Ты уедешь…
– Мы… Давай уедем вместе… – Мария еще крепче прижалась к нему. – Я не хочу, чтобы ты уходил,
Малыш хотел ответить, что да, влюблялся, но потом вдруг понял, что никогда раньше не ощущал того, что чувствует сейчас. Это было странное чувство, оно шло от Марии, проникало в глубину его души и, вскипев, било в мозг.
– А как же… – Мария вдруг отстранилась от него. – А твоя девушка? Нет, так нельзя… нельзя так обращаться с чужими чувствами… она же любит тебя, тебя невозможно не любить…
– Все будет хорошо, – снова прошептал Малыш. – Не думай ни о чем – я все решу. Все будет хорошо. Спи.
И Мария уснула, дыхание ее стало ровным и спокойным. Только когда Малыш попытался высвободиться из ее объятий, она тихонько застонала, как обиженный ребенок.
Малыш не мог остаться с ней. Просто – не мог. Иначе… Иначе он мог не сдержаться и… Тогда бы он стал похож на одного из этих уродов… Как все запуталось, простонал Малыш, выйдя из спальни. Еще час назад все было просто и прозрачно, а теперь…
Это неправильно. Инга не виновата… он не виноват… У них с Марией ничего не будет, сказал себе Малыш. Я просто помогу ей сбежать из этого ада. Отпущу ее, соврал себе Малыш, прекрасно понимая, что врет.
И вообще, ничего у него не получится, все ведь видели Умник и Старик. И, наверное, все слышали. Отрегулировали трансляцию звука так, что еле слышный шепот Марии грохотал в их комнате, словно… просто грохотал… И что они почувствовали, когда Мария рассказывала о своих мучениях? Неужели это не вызвало у них хотя бы жалости?
Вот сейчас Малыш войдет в пультовую, а они…
– Бутерброды будешь? – спросил Умник, когда пришел Малыш. – И кофе.
– Нет, не хочу…
– Точно? Не передумаешь? А то я сегодня жрать хочу, не позавтракал утром. Съем, а ты потом…
– Ешь, не бойся. – Малыш прошел по комнате, мельком глянул на проекцию.
Спальня, Мария спит. Включен режим ночного виденья, наверное, для того, чтобы вовремя вмешаться, если Марии все-таки станет плохо. Старик глянул через плечо на Малыша и отвернулся.
– Может, домой поедешь? – спросил Умник. – Из Центра разрешили… Тебе даже премия полагается, между прочим. Неплохой кусок. Что-то золотое своей Инге купишь, и еще в заначке останется. Езжай…
– Нет, я останусь… – Малыш спохватился, понял, что получается слишком уж неестественно, и добавил: – Я могу этот… отгул к отпуску приплюсовать? Мы с Ингой хотели съездить… слетать…
– Наверное, можно, – пожал плечами Умник. – Но если бы меня чуть не исполосовали бритвой, то я бы отправился в кабак… или дома набрался до поросячьего визга… Ты, кстати, придумай, как подруге своей будешь царапины на лице объяснять. Очень характерные царапины. Хорошо еще, что на лице, а не на спине, иначе не отбрехался бы…
– Как-нибудь, – сказал Малыш. – Что она, не знает, где я работаю? Я с такими украшениями раньше домой иногда приходил…
Малыш сел на диван, потянулся.
– Я тут подремлю, можно?
– Давай, – разрешил Старик. – Имеешь полное право.
Придется притворяться, подумал Малыш, закрывая глаза. Какой тут сон… сердце колотится, как сумасшедшее. Нет, уснуть никак не получится. А еще нужно придумать, как помочь Марии. Придумать…
А потом Малыш вдруг понял, что уснул, что проспал всю ночь, что уже утро и солнце проникло в комнату через раздвинутые шторы.