Вариант "Ангола"
Шрифт:
– Так ведь через четыре дня нас самих тут не будет! – возразил я. Но старшина непреклонно покачал головой и чиркнул спичкой.
– И что же это значит? – спросил я, уже догадываясь, каким будет ответ.
– Кончать его надо, – сурово ответил Радченко. – Так оно надежнее будет.
Мне стало не по себе. Вроде уже был в бою, видел там и кровь и всякое другое, однако здесь ведь все не так! Получается, надо хладнокровно убить беззащитного человека. Казнить, по сути дела! Сначала я хотел возмутиться и запретить старшине даже думать о таких вещах. Впрочем, быстро пришла другая мысль. Пора бы перестать думать, как простому интеллигенту, сидящему под крылом у мамочки
Сжав зубы, я кивнул.
– Сделайте это тихо, чтобы наши не увидели. Ни к чему лишние волнения… их и так много.
Старшина тоже кивнул.
– Все будет чинно-благородно. Сейчас, пока темно, выведу его за ворота. Скажите ему по-ихнему, что отпускаем, он и трепыхаться не будет. На голову мешок, вроде чтоб он дорогу опять не видел. Уведу на берег, там пристукну и в воду.
Он деловито подхватил свой автомат и выскользнул. Я некоторое время сидел неподвижно, потом потушил лампу и вышел следом. Недалеко раздались приглушенные голоса – Радченко принимал у Валяшко пленного. Рядом никого не было видно. Пока они не подошли, я поднял руки и посмотрел на них. Как говорится, его кровь будет на твоих руках, товарищ Вейхштейн, как бы ты ни хотел отвертеться. Странные тени, отбрасываемые крышей барака, на самом деле оставляли на ладонях темные пятна…
Сразу как только закончился допрос и пленного увели, я помчался к Раковскому. Еще до выхода нашей группы к берегу океана мне пришло в голову дать ему задание перехватывать все идущие из Бенгелы сообщения. Нужную частоту он знал – на прииске занимались перехватом еще до того, как сломался приемник. Беспечные португальцы не утруждали себя никакими шифрами, так что всякий, кто понимал морзянку и португальский язык, мог быть в курсе событий. Раньше перехваты худо-бедно переводил майор Денисов, теперь эта обязанность лежала на мне. Спеша через прохладную ночь к бараку с радиостанцией, я хвалил себя за предусмотрительность и искренне надеялся, что от нее будет хоть какой-то толк. Возможно, сейчас я узнаю такие подробности…
В "радиорубке", как я ее прозвал про себя, меня ждало разочарование. Раковский спал, уронив голову на сложенные на столе руки. Вокруг него валялись исписанные корявым почерком бумажки.
– Яков Михайлович! – позвал я. Энергетик не шелохнулся, только едва слышно замычал. Пришлось взять его за плечо и трясти. – Проснитесь! Это я, Вейхштейн!
– А!? – Раковский встрепенулся и резко поднял голову. – Владимир? Вы уже вернулись… Извините меня. Заснул на посту, так сказать… Не смог вторую ночь подряд сидеть здесь, у приемника!
– Ничего, – успокоил его я. – Надо же человеку спать когда-то. Есть у вас что-то интересное?
– Если бы я знал! – всплеснул руками энергетик. – Кроме слов "Бенгела" и еще пары названий я ничего разобрать не могу. Вот записи… немного неаккуратные, но вы знаете, их радист, похоже, учился на одни двойки, да к тому же помехи проскальзывают. Много ошибок.
Он поглядел на меня снизу вверх виноватым взглядом – в точности, как нашкодивший щенок.
– Ничего, Яков Михалыч, ничего. Попробую разобраться.
Я сел за другой стол, где была лампа поярче. Раковский быстро сходил на улицу, чтобы умыться, и вернулся, готовый помочь мне разбираться с перехватами.
Всего он смог записать
Еще одна радиограмма была циркулярной и отличалась от прежних, где было много лишних слов, суровой краткостью. Мне даже показалось, что сменилась манера передачи, словно за спиной радиста вдруг встал какой-то требовательный командир.
"Гарнизонам Люсиры, Камукулу, Импуло. Объявляется тревога в связи с исчезновением группы сержанта Велосо. Организовать патрулирование населенных пунктов, быть готовыми немедленно выступить с боекомплектом и пайком на три дня".
Все это было предсказуемым. Не знаю, каким образом расстрелянная нами засадная группа должна была держать связь с командованием – мы у них никаких раций не нашли. Однако на эту связь она не вышла, командование уже беспокоилось. Пока они привели войска в боевую готовность, а вскоре начнут оцеплять район, устраивать прочесывание и так далее. Видимо, времени у нас в обрез.
Мне подумалось, что из Бенгелы наверняка уже отправлена новая группа, которая должна искать пропавшую. И теперь нам на внезапность рассчитывать не придется.
Только в этот момент, когда я застыл, сгорбившись над бумагами при свете лампы, на меня обрушилось осознание всего, что произошло в последние два дня. Свистевшие у головы пули, трупы вокруг и сжимающееся кольцо опасности. Я сдержал комок, подступивший к горлу, и постарался успокоиться. Рано паниковать… ну или поздно, в зависимости от того, что рассматривать. Что-то уже миновало, что-то еще не наступило. Надо жить сегодняшним днем.
Трудно было сосредоточить внимание, чтобы прочитать оставшиеся радиограммы. "Караван" докладывал в Бенгелу, что груз с объекта "Каруньямба" принят в Чикамбе и упакован. В ответ командование требовало немедленно везти груз по назначению, в Квиленгес. "Караван" отвечал, что у них сломалась машина. Бенгела велела пытаться ее починить, а в случае неудачи реквизировать мулов и выступать по маршруту с максимальной скоростью и осторожностью.
Чепуха какая-то. Я уже было отбросил в сторону мятые бумажки с перепалками по поводу какого-то неведомого груза. Странные они все же люди. Под носом, значит, черт-те чего творится, солдаты пропадают, враги прячутся, а по радио треплются про мулов. Что важнее? Я встал со стула и потянулся. Раковский, которому не пришлось мне ничего объяснять, уже снова пристроился за столом и дремал, подперев щеку локтем. Надо, наверное, ему кого-то на помощь дать. "Часового", так сказать. Морзянку понимать он, конечно, не сможет, зато разбудит Якова, когда начнется передача. Нам никак нельзя ничего пропустить – и так, возможно, упустили чего. Я уже сделал шаг к энергетику, как вдруг меня пронзила неожиданная мысль.
С чего, собственно, я решил, что трепля Бенгелы с "Караваном" не стоит выеденного яйца по сравнению с нами? Груз ведь может быть очень даже важным. Очень. А что такого ценного в забытой богом стране под названием Ангола? Долго думать не приходится.
Алмазы.
Пребывая в легком замешательстве от своего просветления и ломая голову над тем, как это все может помочь нам, я разбудил Раковского и убедительно попросил его не спать, пока не придет кто-нибудь. Эх, не повезет кому-то из бойцов, да что делать.