Вариант «Бис». Дилогия
Шрифт:
Эта потеря была небоевая, ни один американский ас не записал уничтоженный «МиГ» на свой счет, но от этого было не легче. Еще несколькими днями спустя, 25 февраля, 535-й полк «соседей» потерял сразу две машины, сбитых «Сейбрами», – оба летчика, включая подполковника Акимова и старшего лейтенанта по фамилии Заболотный, сумели катапультироваться. В результате сначала командующий 32-й ИАД, в состав которой входил полк, а затем и сам командующий 64-м ИАК генерал-лейтенант авиации Слюсарев «выразили озабоченность» по поводу состояния дел с летной подготовкой в полках, базирующихся на аэродром Аньдун.
Было понятно, что случившееся есть просто совпадение, но к мнению вышестоящего начальства легкомысленно относиться не положено по уставу, поэтому дел хватило всем. Сам Олег, например, провел следующие
Можно было представить себе, в каком мыле находятся сейчас штабы дивизии, корпуса, а то и всей воздушной армии. Перегон из тыла страны в Китай тридцати истребителей «МиГ-15Сбис» тремя отдельными группами необходимо было обеспечить таким огромным количеством деталей и мелочей, что Олег искренне радовался, что он не «чистый» штабист. Уведомление и инструктаж зенитных, технических, автотранспортных и медицинских подразделений, увязывание с корейскими и китайскими товарищами плана усиления противодиверсионного прикрытия их аэродрома, сотня разнообразных прочих действий такого же типа осуществлялись сейчас «там», выше их.
Отдельно обеспечивалась передача «высвободившейся» техники полка 781-му ИАПу ВВС 5-го ВМФ, летный состав которого находился в Китае без собственных самолетов и должен был подменять в вылетах летчиков полков 216-й ИАД. Такая схема уже отрабатывалась 578-м полком, с августа 1952 года по январь 1953-го входившим в состав 133-й ИАД именно «без техники». Часть машин 23-й, 24-й и 27-й серий завода «№153» были не новые, успевшие повоевать еще в 97-й ИАД, но так тоже было принято.
Продлиться все это должно было еще долго, как минимум половину недели. А поскольку из-за все той же нелетной погоды на рядовых летчиков полка нагрузка в эти дни была нулевая, то многие бездельничали. Стыдно признаться, но такое было заразно, и вместо того, чтобы зазубривать наименования многочисленных корейских речек и речушек, как было запланировано им себе на сегодняшний вечер, или хотя бы устроить внеплановый зачет по знанию местности молодым летчикам, он, штурман полка, позволил себе расслабиться уже часа на три. Причем в одиночку.
– Разрешите, товарищ подполковник? – просунулась в дверь солдатская голова в китайской форменной ушанке с козырьком.
– Разрешаю, – свободно ответил он, даже не стараясь прикрыть бутылку. В конце концов, вечер был поздний, полетов завтра не будет, а летчикам алкоголь полагается по всем нормам питания.
– Я напомнить хотел, товарищ подполковник. Майор Скребо просил сказать, когда вы освободитесь…
– А-а! – Олег обрадовался и замахал солдату рукой. – Отлично! Молодец! Проводи его сюда, пулей!
– Есть пулей…
Дверь захлопнулась, и шаги простучали по коридору. Олег засмеялся и тут же нахмурился. Все-таки немного он уже опьяцел. Этого солдата подполковник в лицо не помнил – слишком много здесь таких было, молодых и коротко стриженных: но то, как быстро он побежал исполнять его приказание, пусть и изданное настолько развязным топом, было хорошим признаком. Пожалуй, в полку его все еще уважали. Потерять в бою одного из подчиненных – дело в авиации настолько привычное, что каждый опытный командир или видел такое со стороны, или испытывал сам. В 42-м, 43-м, 44-м годах они вообще почти не переживали, если сбитым оказывался не такой товарищ или друг, что легче, кажется, умереть самому. Сбили одного лейтенанта – придет другой, и возможно, он будет лучше. Эскадрилья потеряла сразу двоих – плохо, конечно, и ребят жалко, но зато я сам поджег «Мессер» одной длинной очередью аж с двухсот метров – такое получилось первый раз, и это следует отметить… И память погибших в этот день тоже отмечали, тут же, вместе, одним и единственным стаканом. Потому что назавтра нагрузка на уцелевших возрастала еще больше.
Вот так было – и все принимали это как должное, потому что война была такая, что если переживать из-за каждого погибшего так, как они переживают сейчас, то за месяц боев твой разум просто разорвет на части невыносимым напряжением от окружающей, пропитывающей
Олег налил себе еще, сделал небольшой глоток и задумался, где взять еще один стакан. В том, что майор Скребо не откажется с ним выпить, он не сомневался. То, что завтрашний день был для полка га-ран-ти-ро-ванно нелетным, было настолько здорово, что такое само по себе требовало давно назревавшей необходимости в алкоголе. Из выдаваемого офицерам по летной норме у многих скопились довольно впечатляющие запасы. Некоторые «подкармливали» технический состав: инженеров, вооруженцев и техников, обеспечивавших надежность твоего самолета в бою, но все равно у каждого в рундуке или тумбочке стояли по две-три непочатые бутылки с коньяком или водкой. Кому дома рассказать – не поверят.
– Разрешите?
Это был уже майор. За две недели, прошедшие с момента их знакомства, он осунулся и больше не производил того впечатления физической мощи, какое было раньше. Но все равно – крепок мужик.
– Заходи, Николай Ильич, гостем будешь. Садись со мной, не обижай.
Олег действительно обрадовался майору и с улыбкой на лице встал, пожимая ему руку. Один совместный бой уже сам по себе здорово их сблизил, а когда генерал Слюсарев приказал командованию дивизии помочь полку опытными кадрами, «ВСС дивизии» [237] , как для экономии времени именовали его должность, оказался первым, кого к ним откомандировали. С Олегом они настолько сошлись, что у подполковника часто возникало ложное, не имеющее никакого отношения к действительности впечатление, что они когда-то были близко знакомы и едва ли не воевали вместе. Он дважды переспрашивал майора о боевом пути, который тому достался, но нет – ПВО есть ПВО. Если не считать последнего месяца той войны, с фронтовыми летчиками «оборонщики» пересекались разве что в небе Ленинграда, Грозного или Мурманска.
237
ВСС – воздушно-стрелковой службы.
Майором Скребо ходил, наверное, самый последний месяц, дожидаясь давно заслуженную им вторую звездочку на двухпросветный погон, по возрасту он был старше лишь ненамного, а поскольку разница в звании среди воюющих летчиков большого значения не имела, то они безоговорочно воспринимали друг друга ровней. Сам же Олег вполне осознавал, что своим высоким званием он был обязан только везению в нескольких последних боях Второй мировой войны, твердо задавших темп его военной карьере. К тридцати трем годам он мог быть полковником – не так уж много, если вспомнить, что легенда корпуса, почти не воевавший в Отечественную Пепеляев [238] , был полковником уже в тридцать два, но все равно неплохо. Если не собьют…
238
Полковник ВВС СССР Евгений Пепеляев (196-й ИАП 324-й ИАД) являлся одним из двух наиболее результативных асов всей войны в Корее (19 воздушных побед) – Николаю Сутягину было засчитано 22, но он был в то же время гораздо менее известен.
Майор сел, шаркнув стулом по дощатому полу и опершись на него всей спиной – с удовлетворенным стоном и выражением, которое Олег безошибочно перевел как «ну наконец-то!». Мысль о том, что надо бы добыть второй стакан – или в «кубрике», как с его подачи называли сейчас в полку комнату отдыха, или где-то еще, – осталась недодуманной, поэтому Олег просто пододвинул ему свой. Майор выпил не колеблясь, едва хватанув воздуха в качестве закуски.
– Тяжело? – спросил у него Олег, когда Скребо отдышался.
– Да нормально, – вздохнул тот. – Бывало потяжелее.
– Что думаешь про то дело с «Илами»?
Майор пожал плечами. Историю со слишком уж многозначительным плакатом, увиденным Олегом в гостях у китайцев, он уже успел рассказать многим – помимо прямой передачи информации в соответствующую службу корпуса, офицеры которой пользовались репутацией людей, все схватывающих на лету. Самого майора эта история не впечатлила – мало ли, что расчеты ударов проводились с Японией в качестве цели. Это он постарался Олегу объяснить.