Вариант «Бис»: Дебют. Миттельшпиль. Эндшпиль

Анисимов Сергей

– Ага, заскучаешь тут! – Гриб, остававшийся за старшего на ополовиненной группе, прихлопнул себя по заду, сделав ногой брыкающее движение. – Уже геморрой отсидели себе в кабинах, мотаемся до Турции и обратно, пока вы там тактические замыслы из извилин выжимаете.

– Хорошо хоть Федоровского с собой забрал, сокола нашего.

– Ага, а то уже жена обижается: я ее спросонья «барракудой» назвал.

Все заржали: по ударной мощи жена Морозова примерно соответствовала британскому пикировщику.

– Ладно еще не «чертовой кисой» [41] !

– Да, это мне повезло…

Слова капитана вызвали новую вспышку веселья.

Остатки группы – четвертая,

пятая и шестая эскадрильи, то есть разведчики, покрышевские истребители эскорта и султановские перехватчики с желтыми коками винтов, – доводили себя до полной и окончательной готовности. То, что они задержались в Крыму, на «Утесе», в то время как остальные уже действовали с «Чапаева», а то и ходили на боевую операцию, было вызвано не недостатком летного мастерства – эскадрильи имели более или менее однородный состав, – а скорее тем, что так сложилось учебное расписание.

41

Вольный перевод названия американского палубного истребителя «Грумман 6F6 Хеллкэт» («Ведьма»).

За неделю двадцать четыре летчика должны были добрать до нужной цифры свои сотни взлетов и посадок с короткого, перетянутого поперечными нитями посадочных тросов скалистого языка взлетно-посадочной площадки, после чего отправиться прямым ходом в Кронштадт под лидерством толстобокого «бостона».

Американцы, как им рассказывали, имели два учебных авианосца, занятых исключительно тренировкой пилотов палубной авиации. Ходя по Великим озерам со знакомыми по Фенимору Куперу названиями, они были, вероятно, наиболее приближенными к реальности тренажерами. Но иметь такой корабль на Черном море стало бы верхом недоступной роскоши. Тем не менее отобранные были далеко не рядовыми пилотами, и тысячи летных часов, приходящихся на каждого включенного в авиагруппу аса, сыграли свою роль – ни одного ЧП на отработке палубных эволюций на «Утесе» не произошло.

День сменялся другим днем, под крыльями проносящихся вдоль изгибов береговой черты «яков» мелькали знакомые только по открыткам и почтовым маркам пейзажи Крыма, недоступные так же, как и раньше. Из отданных преимущественно флоту и ВВС санаториев, утопающих в зелени кипарисов и магнолий, за синими машинами, приподняв головы, следили летчики, катерники и подводники – элита страны, тщательно выхаживаемая после ранений и дальних походов, для того чтобы через положенные недели снова отправиться по частям и кораблям.

Непривычный камуфляж полка, как и явно нетривиальные методики подготовки его состава, вызывали жаркие споры среди офицеров, долечивавшихся на грязях и водах, а главное – на хорошем питании и покое. Темно-синие истребители, казалось, не заботили возможные обвинения в «воздушном хулиганстве», и временно спешенные летчики восхищались лихостью пилотажа и скоростями, на которых он выполнялся.

Исчезновение непонятных самолетов из крымского неба, такое же внезапное, как и их появление за полтора месяца до того, привело к быстрому угасанию слухов, чему способствовали также титанические масштабы боев на западном направлении.

Узел 2.0

Август 1944 года

Вообще с самого начала все пошло не так, как должно было идти. Счастье еще, что до маршалов и до политического руководства страны вовремя дошло, что это не провокации, что не будут немцы ждать, пока мы раскачаемся, что вот-вот уже… Слава богу, что мы все же успели это понять, начали разворачиваться. И все равно времени не хватило. Страшно подумать, что бы они наделали, если бы мы продолжали готовиться к казавшейся неблизкой войне, будучи уверены, что они не посмеют напасть.

А они напали, напали нагло, уверенные в непоколебимом превосходстве тевтонской расы над необученными и кое-как

вооруженными дикими ордами азиатов и скифов… Счастье еще, что мы успели поднять по тревоге и привести в готовность флот, вывести авиацию с прифронтовых полей, начать заправлять и загружать боевые машины боеприпасами, перебросить танковые экипажи – хотя бы часть. И все равно опоздали! Все равно не хватило времени на все!

Первый удар немцев пробил приграничье насквозь, горели поля, горели железнодорожные станции, горели заставы, уцелевшие пограничники отстреливались из дотов до последнего, а через мосты перли они – довольные, сытые, жестокие, мимо всего этого. Сколько было страшного в первые дни, сколько было потеряно по глупости, сколько пришлось бросить, сжечь самим. Какая была драка летом и осенью сорок первого! Такого не было никогда в истории и вряд ли случится еще. Как мы дрались – и мы, и немцы! Молодые, злые, готовые убивать и жечь, не оглядываясь, не считаясь ни с чем. Какая рубка стояла, как черно было в небе от горящих самолетов, а на земле – от горящих танков и деревень!

Невозможно, немыслимо даже представить, что сотворили бы они, представься им возможность напасть на нас врасплох, на спящих. И так-то чуть ли не четверть из первого эшелона полегла под первым ударом, даже не увидев, в какую сторону стрелять. Но уж потом пошло! Быстро вся эта сытая и гордая сволочь поняла, что тут им не Европа. Как они смеялись над нами после Финской, как они учили в своих школах, что русские – тупицы, необразованные, способные лишь повторять, копировать, что вся их техника – дешевое подобие европейской, купленное, подаренное, скопированное. А когда они поняли, что вляпались, было уже поздно.

Первый же наш серьезный контрудар стал для немцев шоком. Первый же мехкорпус, проткнувший растянувшуюся цепочку рвущихся на восток (Drang nach Osten!) частей и по широкой дуге разрубивший еще только формирующийся фронт, вызвал истерику у фюрера германской нации, гениального полководца и великого прорицателя. Прошедшие Польшу, Бельгию и Францию танкисты – коричневая кожа, надменное превосходство сверхлюдей – сходили с ума, встретившись с КВ. Им просто не верили! У немцев были действительно отличные танки, прекрасная тактика, хорошее взаимодействие с авиацией, но все это оказалось слабее наших танков.

Невероятные танковые бои сорок первого за какие-то недели обескровили броневой кулак Третьего рейха, свели его атакующую мощь к мелким тактическим ударам. Почти половина германских танков была выбита только за первые две недели войны. Да, за счет тактики и опыта они брали три к одному, но этого ведь было недостаточно! А когда танки Ротмистрова прорвались в Польшу – в сорок первом?! Это был удар, да! Какие гремели имена – Борис Сафонов [42] , Зиновий Колобанов [43] , Рокоссовский, Жуков…

42

Наиболее результативный летчик первого года войны. Летая на И-16, «харрикейнах» и «томагавках», он лично сбил от 25 до 30 немецких самолетов (22–25 лично и 3–5 в группе) и погиб 30 мая 1942 года в воздушном бою над конвоем PQ-16.

43

Командир тяжелого танка КВ, прикрывавшего дорогу в ходе боев на Красногвардейском (Гатчинском) направлении. Согласно классическому описанию, «приняв 19 августа 1941 года бой с германской колонной из 45 танков, он в течение часа уничтожил 22 из них. Ни один из 135 попавших в его танк снарядов броню КВ не пробил». В настоящее время реальные итоги этого боя вызывают очевидные сомнения, но в любом случае имя Зиновия Колобанова известно всем.