Вариант Юг
Шрифт:
Екатеринодар. Май 1918 года.
Остатки Юго-Восточной армии красных и революционных матросов Мишки Бушко-Жука удалось остановить на удивление легко. Два сражения, одно под Энемом, а другое под Афипской, и товарищ Автономов откатился к морю. После чего начались бои за очищение Кубани и большую часть родной земли наши войска зачистили от большевиков за один месяц. Однако сражения не прекращались ни на один день. Они происходили постоянно и сразу на нескольких направлениях. В Таманском и Майкопском отделах сражались отряды Покровского, Науменко, Улагая
В первых числах мая полк захватил Абинскую. До Новороссийска оставалось всего ничего, три-четыре дня и мы выйдем к побережью. Однако поступил категорический приказ - передать боевой участок черноморцам Бабиева и партизанскому отряду полковника Лисевицкого, а затем, со всеми своими казаками и бронепоездом, в срочном порядке прибыть в Екатеринодар. Что подчеркивалось особо, брать только тех казаков, кто готов воевать за пределами казачьих территорий.
Утром четвертого мая я выстроил за Абинской личный состав моего сильно разросшегося полка, который уже можно назвать бригадой, и произвел обход войск.
На левом фланге донцы. Бывшие голубовцы, вражьей кровью сполна искупившие свою вину перед Тихим Доном. Почти четыреста пятьдесят конников. За ними кубанцы, кто пошел за нами от Кавказского отдела. Двенадцать сотен «кавкаев» под общим командованием хорунжего Сухорочко, старого казака станицы Тихорецкой, воспитателя молодыков из лагерей на реке Челбас. Далее остальные казаки. Сотня лабинцев и около трех сотен из других отделов.
За конниками стояли артиллеристы. Двести человек смешанного состава. Половина из кубанских батарей, а половина сборная солянка. Это офицеры, не прижившиеся в Добровольской армии, и два десятка бывших красногвардейцев, готовых воевать на нашей стороне.
Дальше две пластунские роты, в основном уроженцы станиц Темиргоевская, Темижбекская, Некрасовская, Упорная, Передовая и Отважная. Все как один от двадцати пяти до тридцати пяти лет, самые лучшие пешие воины на Кубани. Каждый мастер тайной войны. Каждый воевал на Кавказе. Каждый готов драться с большевиками до последнего. О причинах говорить не стану, скажу только, что они имелись, и желание пластунов воевать с коммунарами сродни обычаям горской кровной мести.
В самом конце еще полторы сотни людей в черных кожаных тужурках и небольших кубанках. Это бойцы бронепоезда «Кавкай», из которых Демушкин за этот месяц сделал настоящий боевой экипаж.
Прогулявшись вдоль строя, я остался доволен. Печали на лицах воинов не наблюдал и оружие у всех в порядке - это основное. На то, что одеты все разномастно и вооружены не всегда по уставу, внимания не обращал. Раз считает рядовой боец пластунской роты, что пулемет «Кольта» ему в бою будет полезней, чем винтовка, значит, пусть с ним и воюет. А уставы устарели, и они для мирного времени. Если победим, новые напишем. Ну, а если нет, то это сделают большевики.
Отойдя от полкового строя, я вызвал к себе
– Господа офицеры, из Екатеринодара за подписью генерал-майоров Покровского и Чернецова получен приказ на отбытие нашего полка в краевую столицу. Предполагаю, из Екатеринодара мы будем отправлены на Дон. Возможно, что и дальше. В связи с этим, прошу вас пройти по своим подразделениям и объявить, что с нами уходят только добровольцы. Тех, кто пожелает остаться на Кубани, неволить не стану. Пришла весна и наступает время сельхозработ. А с тех, кто последует за мной, буду требовать строжайшей дисциплины и беспрекословного выполнения приказов. Это касается не только личного состава, рядовых казаков и солдат, но и офицеров. Через пятнадцать минут жду решения воинов и ваши доклады. Время пошло.
Командиры направились к своим подчиненным. Со мной остались Зеленин и три донских сотника. С ними все понятно. Вскоре они направятся к Дону, и уже там решится их судьба.
– Господин войсковой старшина, - спросил Зеленин, - как думаете, что с нами будет?
– С теми донцами, кто за изменником Голубовым пошел? – уточнил я.
– Да, - хорунжий поморщился.
– Наверное, как и кубанцам, вам предоставят право выбора, воевать или на земле осесть. Вины за вами больше нет. Об этом я еще три дня назад телеграфировал в Екатеринодар, а оттуда передали в Новочеркасск.
– И надолго нас по домам распустят, если мы решим полк покинуть?
– До конца сентября, как минимум. А потом снова в строй и на Москву.
– Значит, война с большевиками до победного конца?
– Именно так. До окончательной победы над большевизмом и их поганой идеологией.
– Тогда я так скажу, - Зеленин оглянулся на своих сотоварищей.
– Сотня наших казаков уйдет, а триста пятьдесят человек в трех сотнях останется. Как вы воюете и людей бережете, господин войсковой старшина, нам нравится. Так что пойдем с вами до конца.
– Хорошее решение, господа сотники. Не скрою, оно мне нравится, и я в долгу не останусь.
– Рады стараться! – негромко, но браво и дружно ответили командиры донцов.
Зеленин хотел спросить еще о чем-то, но замялся. Время до возвращения офицеров, которые опрашивали личный состав, еще было. Поэтому, кивнув хорунжему, я его поторопил:
– Говори, Игнат Васильевич, что хотел. Мы с тобой уже не первый день бок о бок воюем, так что не стесняйся.
– А это правда, что на Дону сейчас немцы?
– Правда и весь Таганрогский округ сейчас за ними.
– Это что же получается, оккупация?
– Да, оккупация по договоренности с Украиной и гетманом Скоропадским. Он считает, что Таганрог и Ростов исконные украинские земли, отобранные у его предков проклятыми русскими захватчиками.
– Как же это так?
– Политика, хорунжий. Скоропадский помогает германцам, а они помогают гетману.
– И что же атаман Назаров?
– Пока мы не в состоянии дать отпор немцам, и Дон не может воевать на двух направлениях одновременно. Поэтому наши атаманы пытаются с германцами договориться и миром разойтись.