Варвар из нашего города (Бродяга)
Шрифт:
Степень развала эльфийской военной машины лучше всего характеризует история с захватом имперской столицы. Ударный отряд орочьей армии, обойдя заслоны остроухих, вышел к городу окольными путями и внезапной ночной атакой захватил «прекраснейший из городов Илааля», уже лет триста как обходящийся без крепостных стен и защитных рвов. Последующая кровавая вакханалия навсегда осталась в памяти эльфов как самая трагичная и позорная страница их истории. Судя по обрывочным данным, дошедшим до наших дней, орки не только вырезали практически все население, не успевшее разбежаться, но и осквернили все эльфийские святыни, до которых только смогли дотянуться. Одна из легенд, записанная, правда, лет так через
От тотального уничтожения остроухих спас случай. Или закономерность — тут как посмотреть. Легендарный вождь орков, которого ряд уважаемых жрецов позднее на полном серьезе считал живым воплощением Илагона на земле, что кстати нашло свое отражение в культуре и искусстве империи, где изображениям этого грозного бога часто придавали вполне узнаваемые орочьи черты, заработал свою жутковатую славу не просто так. Даргх-Кхан не посылал воинов на смерть, а вел их за собой. До поры до времени это сходило ему с рук, но однажды везение все же кончилось. «Ужас с востока» получил стрелу в пах и спустя четыре дня отправился в страну вечной охоты. Орочьи предания утверждают, что стрела была отравленной, но я скорее поверю в обычный сепсис.
После гибели предводителя казавшаяся несокрушимой махина орды мгновенно распалась на десятки враждующих племен, стремящихся унаследовать славу и власть Величайшего. Эльфы получили возможность перевести дух. А затем в дело вмешались люди. Что тут сыграло решающую роль: эльфийские деньги и дипломатия или извечное стремление к экспансии, теперь уже вряд ли выяснишь, но результат известен. Объединенными усилиями людские и эльфийские рати повернули волну орочьего вторжения вспять. Причем у эльфов к тому времени дела были уже настолько плохи, что они вынуждены были набирать в свою армию людей-колонистов, пребывавших у них ранее на положении бесправного быдла и не имевших права носить оружие страшнее кайла или мотыги.
Дальше все шло по накатанной. Орки, отброшенные обратно в дикие степи, еще лет сто пытались воссоздать орду и повторить на бис своё разрушительное нашествие на закатные страны. В итоге бесконечные усобицы унесли больше жизней, чем сам великий поход. В братоубийственной войне бесследно исчезали целые племена. Народные предания степняков гласят, что по землям, являющимся ныне приграничными, можно было ехать неделями, так и не встретив признаков жилья.
Эльфам пришлось еще хуже. Восточные и центральные земли империи превратились в пустыню. Мор, голод и не прекращающиеся усобицы нанесли едва ли не больший урон, чем нашествие орков. Экономическая и военная мощь империи оказалась безнадежно подорвана. Центральная власть была полностью дискредитирована чередой военных поражений и не прекращающейся чехардой со сменой правящих династий. На этом фоне выступление людей, поддержанных восстанием многих человеческих полков эльфийской армии, явилось настоящей катастрофой.
Сил на противостояние новой угрозе у обескровленной империи уже не было. В результате очередной эльфийский правитель практически без боя уступил огромные территории, а заодно и императорский титул будущему Рейнару первому, который поспешил присвоить новообразовавшемуся государству свое имя.
Последующие века прошли под знаком не прекращающейся людской экспансии. Вырвавшись из клетки своих благодатных, но перенаселенных владений, человечество с азартом принялось осваивать бывшие эльфийские угодья. Новые королевства возникали как грибы после дождя, чтобы тут же сгинуть, будучи поглощенными своими более удачливыми соседями. Империя, заложенная Рейнаром,
Система начала постепенно возвращаться в состояние равновесия около трех веков назад. Орки и эльфы постепенно восстановили силы и стали подумывать о реванше, разобщенные людские королевства, оставшиеся к тому времени только на северных рубежах империи Рейнар, сплотились в Северную лигу. В то же время императоры вынуждены были тратить немало ресурсов на противодействие набирающим силу центробежным процессам в своих собственных владениях. В результате границы обрели, наконец, некоторую стабильность. Эпоха великого переселения народов окончилась, и начался очередной золотой век цивилизации с обязательным расцветом наук, искусств и ремесел, а также прочими сопутствующими факторами, вроде падения нравов и поругания исстари сложившихся общественных устоев.
Результаты этого длительного застоя я и наблюдал сейчас вокруг. Хотя опыт земной истории подсказывает, что интересные времена имеют поганую привычку повторяться, причем в самый неподходящий момент. И как бы мой визит в Вангард не стал прологом такого возвращения.
– ------------------------------------------------
* В имперском летоисчислении век равняется 60 годам и состоит из 12 пятилетних циклов.
Глава XLI
Столица Арленвайла встретила меня теплым грибным дождем, который прибил пыль, освежил воздух и слегка сполоснул улицы Вангарда. Не то чтобы тут такая уж грязища была, но небольшая влажная уборка явно пошла на пользу.
Вообще-то в империи за чистотой населенных пунктов худо-бедно следят, хоть и без фанатизма. Обычно этим занимаются постояльцы городской тюрьмы под присмотром пары-тройки стражников. К тому же для помоев имеются сточные канавы, а в городах покрупнее главные улицы, как правило, стараются замостить камнем. Ну и для жителей, мусорящих слишком уж явно, предусмотрены довольно солидные штрафы. Те же, кто не в состоянии их оплатить, имеют хорошие шансы пополнить ряды арестантов и отправиться бороться за чистоту уже своими собственными руками. Вангард в этом отношении ничем от имперских городов не отличался. Да он и вообще мало чем отличался, если уж на то пошло.
Прямо на въезде, едва преодолев ворота, где мне пришлось оплатить обычную в таких случаях пошлину (даже такса была вполне «имперской», разве что монеты местной чеканки), я повстречал команду зэков-ассенизаторов, старательно чистивших лопатами замулившуюся сточную канаву под присмотром парочки ленивых правоохранителей в пожмаканной форме. Дальше довольно широкая Королевская улица, почти не петляя, вела через ремесленные кварталы в «верхний город» — обиталище знати, наиболее богатого купечества и прочих сливок столичного общества. Дома тут были солидней, архитектура вычурней, а фасады и шпили многих построек украшали гербы и флаги.
Храм Сатара располагался в самом престижном месте — на Королевской площади (к которой вела Королевская улица) напротив королевского дворца. Фантазией местные жители явно не отличались, в остальном же — город, как город. Разве что своеобразное сочетание столичной помпезности с общей провинциальностью создавало довольно интересный диссонанс. Ярким примером этой двойственности являлось обиталище всеведущего с великолепной мраморной статуей Сатара напротив центрального входа, живо напомнившей мне роденовского мыслителя, и разноцветной крышей, где красные латки новой черепицы выделялись яркими пятнами на фоне потемневшей и испятнанной мхом старой.