Опять ты пьёшь из меня кровь,молчишь,меняя подозрительность на оскорбление.Я вне себя,и мести отвратительный барыштщеславием комкает твоё доверие,салфеточное, бледное,зазря.Не сомневался ни минутув единственности женщинылюбимой,но людям свойственно как палец с чем-то путатьдуховное с вещественным,делая невыносимойне столько жизнь саму,но и её законы глупые.Опять ты пьёшь из меня кровь,молчишь.Не
атмосферное давлениеощущаю.Без Эйфелевой башни не Париж,без радости не настроение:плохое утро, плохие люди встали на работу,мы едем вместе.От серых лиц засерен город,тускнет каждый на своём рабочем месте,молчание поднимает ворот.
Реакция
Упали ресницы,за ними влажные веки, голос,упала температура.Весь организм – сплошная полость,зачем ты со мной так дурно?Зачем ты со мной так мерзко,жестоко, членораздельно,разыгрывал нервы лезвиеморкестр виолончелей.Чем громче молчание,тем тише шум.Съело меня венчаниепод тягость разбитых дум.
Ментальная жестокость
Поэзия не так грустна,как жизнь.Ступенька вверх, ступени вниз,спускается не только солнце —руки безудержный капризнашёл твоё оконце.Рядом дышишь и молчишь,не сомневаясь в целом мире,как во мне.Ты в мире целом, в спальне,я в другомпрогуливаюсьгоризонтальном.Время на часах мертвеет,пустьнепонятое, но оно моёи постоянно.Ты – временна.
Брют
Прогоняя вечерний разум ливнем сухого,мы друг в друга войдём остриями углов,оттолкнув к сложному от простогоинтеллектуальную любовь.Струйкой углеродной позвоночникавыдыхает наставление вино.Сердце перебилось раскуроченное,на твоё бессильно залегло.Я с тобой себя нашёл как человека,приютил домашним зверем чувство,дикое оно, и приручение тщетно,с ним не выспаться и не проснуться.Поцелуя мякотью закусывая брют,умножая удовольствие на два,мял неконтролируемую тягулечь не только сердцем в твой уют.
Я скитался по твоему телу от груди до спины…
Я скитался по твоему телу от груди до спиныи не мог остановиться.Вот где лечь хотелось костьмиили нежностью застрелиться.Не пугала ночная шерсть,запах звёзддоносился млечный.Сколько руки освоили вёрст,я бы мог так прошляться вечность.Без устали, жажды чутьреки локонов утолили.Был ли счастлив когда-нибудьтак, как здесь,где меня возлюбили?
Даная
Я в кресле, веки не смыкая,глотая с горкой восхищение,давился молча красотой.Диван, свет женщины – Даная,изящных
черт пересечение,едва прикрытая холстомлежала, сферу разделяя, —логический итог любвинапротив моего лица.Так богохульна и свята —вещественней бы не смоглина Суд представить для истца,но грация не пала нижедивана – пьедестала ночи,день осветил избытки красок.Портрет к великому приближенгораздо ближе, чем художникпод тенью отшумевших ласок.
Встретимся на Чернышевской…
Встретимся на Чернышевской,отниму тебя у толпы,многочисленной в недостатках,одинокой в своём совершенстве,совершенной, как я, и ты,соскользнувшая в руки, гладкая.Мы дойдём до бессилия ног,насекомыми на траву,шёпот леса речь перебьёт,утомляющий пекла жирокабстрагирует волю в мозгув инфракрасный к солнцу полёт.Ты закроешь глаза, я тоже,лягут мысли в коробке на грудь,сердца пленного пересказыглубиной не растревожат,в содержанье не вникну, сутьне доходит, как нежность, сразу.
У меня так точно не получится…
У меня так точно не получится…Не люблю хорошие отношения,мне нужен скандал,необходима дракамыслей за поражение,однакобез зависти к чьей-то жизни ровной:со здоровым ростомблагосостояниявсё это для меня условностьчеловечика ископаемого.Потеют горы снегом, мёрзнут,равнина жизни неприемлемакак местожительство,подохнуть никогда не поздно,но жить спокойно – попустительство.
Адам и Ева
Сад. Разбрызгано солнце. Трупбледен, как беднота,разве кто-то погиб от губ,разве кто-то любил сильнее, чем я,тот же сад. Круг сменился другим– луна,невозможно, сильнее, чем я, невозможно.Сейчася клянусь ощущением кожии глаз,их рассвет бросил тень на мир,зачем ты открыла глаза?М и Ж как сортир,лишь по признакам ты и я.Как трудно даётся признание в любви,если искренности в нём яд,если встречный порыв, пригуби,оживи меня.
Грустью выклеивая стены в твоё отсутствие…
Грустью выклеивая стены в твоё отсутствие,не дочитывая книги до конца страницы,выключаю свет, скидывая с головы люстру.В толпу редких прохожих влитьсявыхожу из дома, в магазинза странными покупками.Сбрасывая по цвету в корзину трофеи чрева,измеряю любовь не днями, а сутками,мелодией из сплошных припевов.Скука одолела индивидуума,по одному человеку, по одной жизни,растянувшейся зимы умаи вторжения не его, так призрака.Шарится близорукая точка зрения,неразличим горизонт.Ответственность давно уже на везении,и давно нецелован рот.