Варвары против Рима
Шрифт:
Эллинизация римлян началась после того, как они разбили в 196 г. до н. э. Македонию и взяли под свой контроль Грецию. Примерно в это же время римляне начали посылать своих детей в школы, а отпрыски богатых семьей с 12–13 лет стали учить греческий язык.
Это, однако, не сделало римлян более гуманными по отношению к грекам. Когда в 171 г. до н. э. возобновилась война с Македонией, они полностью уничтожили это царство, разрушили большую часть Эпира и в течение последующих трех лет положили конец греческой государственности. Завоевание римлянами Греции было безжалостным и во многом обусловленным жаждой добычи. Когда в 146 г. до н. э. почти весь Пелопоннес и часть центральной Греции («Ахейская конфедерация») восстали против римского контроля, город Коринф был разрушен до основания, а его жители проданы в рабство.
Но
НЕПОНИМАНИЕ ГРЕКОВ
Римская политика военной и политической экспансии и контроля над варварами на востоке имела поистине ужасающие последствия для судеб Европы. Механизм, найденный на Антикифере, показывает масштабы этой катастрофы. И только сейчас это становится понятно, поскольку в течение многих веков преобладало пренебрежительное отношение к текстам, повествующим о научных, математических и инженерных достижениях античности.
Римляне из высших классов с презрением относились к инженерному делу, а поскольку всегда ошибочно считалось, что классические Греция и Рим были практически единым культурным пространством, то часто утверждалось, будто и греческий подход был аналогичен. В XIX в. стали зарождаться сомнения: а действительно ли греки были такими умными? Если они так здорово соображали, то почему не сделали технических открытий, которые привели Европу к промышленной революции?[262] Напрашивался унизительный для этих обывателей ответ: древние греки просто оставили решение всех практических забот своим рабам и слугам.
Чтобы подтвердить это, обычно цитировали Плутарха, полностью романизированного грека, сочинения которого относятся к началу II в. н. э. Он считал, что римское презрение к простой механике идет от древних греков. По его мнению, платоновская критика опыта означала, что «механика была отделена от геометрии, а философы ее отвергали и игнорировали»[263]. Плутарх спроецировал собственное отвращение к данному предмету на грека Архимеда: «Он рассматривал работу инженера и каждое отдельное искусство, связанное с повседневными нуждами, как занятие низкое и подобающее только ремесленникам». Архимед, триста лет как мертвый, не мог оспорить столь позорную оценку времени и труда, вложенных им в изготовление машин, и доказать, что такое утверждение — очевидная глупость.
Когда на заре Возрождения «Жизнеописания» Плутарха были повторно открыты, они стимулировали более уважительное отношение к классикам. К греческой литературе, философии и теоретической математике стали относиться с таким почтительным благоговением, какого никогда не было раньше. Но обученные в классических традициях схоласты скопировали и присущее, как им казалось, грекам презрение к практической инженерии и технике. Сохранившиеся греческие тексты практикующие эти предметы схоласты, принципиально невежественные в технике, либо полностью игнорировали, либо отвергали как совершенно фантастические.
Но это был римский, а не греческий образ мыслей. Греческая научная механика базировалась на очень высоком уровне развития практических и теоретических исследований. Все уничтожили римляне, которые не были заинтересованы и не нуждались в развитом обществе. Рим одержал победу в области нашего понимания истории техники такую же полную, как и в других областях. Римляне жили в строгих рамках, и все, что было вне этих границ, представляло, по их мнению, опасность. Это относилось к их образу мышления в той же мере, как и к их географии.
БОЕВЫЕ МАШИНЫ
Римские литературные источники не слишком много повествуют о технологических достижениях эллинов. Первый шаг в нашем познании древнегреческой науки сделал немецкий артиллерийский офицер времен Первой мировой войны Эрвин Шрамм, когда изготовил собственные реконструкции древних орудий[264]. Его работа получила развитие в трудах британского историка Эрика Марсдена[265].
Самые ранние образцы поражающих
В Сиракузах одновременно строилось 200 кораблей и еще 260 переоснащалось и ремонтировалось. Оружие и броня ковались в гигантских объемах. Но самое удивительное — инженеры Дионисия положили начало совершенно новому виду оружия — артиллерии. Раньше мощность снаряда зависела от силы и умения руки, которая его метала или натягивала лук, но теперь оружие стало механическим.
Построенную ими машину назвали «катапульта» (дословно «щитокол»). В ней сразу узнается самострел. Одним из самых любопытных моментов является то, что лук имел не типичную европейскую конструкцию, при котором кусок дерева сгибается и затем освобождается. Судя по всему, это была многослойная композиция из дерева, рога и сухожилий. Такая же технология применялась в луках монгольских степных кочевников. Этот лук представляет собой мощную массивную пружину, которую нагружают, сгибая в направлении, противоположном ее естественной кривизне (подобное устройство часто называют обратным луком). В руках опытного бойца она стреляет на 300 ярдов, а со 100 ярдов пробивает насквозь быка, независимо от того, в какую часть тела попал снаряд. Катапульта имела опорную ложу, зацеп для тетивы, ворот, которым оттягивался зацеп, ползун и спусковой крючок. Ею могли пользоваться даже неопытные бойцы после нескольких дней тренировки.
Следует также отметить, что Дионисий добился подобных результатов, применяя способы управления столь же передовые, как и инженерные изобретения[266]. Он активно нанимал лучших в мире мастеров, предлагая им огромное жалованье; делил производственный процесс на отдельные блоки; лично поощрял и награждал тех, кто добивался успеха. Отличившиеся становились кем-то вроде «работников месяца».
Такие методы быстро переняли и применяли повсюду. Варвары из Македонии нашли их весьма полезными, а Филипп Македонский создал собственную исследовательскую организацию. Это, похоже, позволило перевести использование механической силы на совершенно иной уровень и заменить пружинный лук устройствами, извлекающими энергию из скручивания пучков сухожилий или волос. Двадцатилетний сын Филиппа Александр в 336 г. до н. э. получил в наследство царство и военные машины и отправился завоевывать мир, имея достаточно катапульт, чтобы прикрывать их огнем наступающие войска. Энергетика Александра Македонского стала, несомненно, важной составляющей его побед, но успех был обусловлен и применением в широких масштабах революционно нового механического оружия, перед которым не могли устоять имеющие традиционное защитное снаряжение противники. За 12 лет Александр покорил Малую Азию, Персию, Египет и значительную часть Индии.
После его смерти империя распалась, но Александр Македонский оставил неизгладимый след в истории человечества, а его преемники в Александрии и Македонии продолжили разработку новых военных технологий. В 305 г. до н. э., когда Рим был просто агрессивным итальянским городом, доказывающим свое первенство в мелких стычках с соседями, стены Родоса на Восточном Средиземноморье были атакованы новейшим оружием македонцев. «Гелеполис» («Сокрушитель городов»), осадную башню на восьми колесах высотой в современный 9-этажный дом, покрытую железными пластинами, двигали 2000 человек. В пластинах имелись закрытые створками бойницы, позволявшие метать различные снаряды. Для каждого типа снарядов — свои размеры бойниц[267].