Варя
Шрифт:
Что ж, за их праздник можно не волноваться. И слава Богу!
Ближе к вечеру Аня стала уговаривать Варю пойти с ней на кухню. Там для слуг накрыли стол и даже нарядили маленькую ёлочку.
— Весело будет, барышня. Всё лучше, чем здеся киснуть сидеть. Забудьте печали свои сегодня. Ведь праздник же такой! А ещё горки в саду построили. Мы и на горки сходим!
— Ступай, Анют! У меня настроения совсем нет.
— Я тогда не пойду. Подле вас остануся.
— Ступай! Я рада
Аня всё ещё мешкала.
— Прошу, Аня, ступай! Принесешь мне сладостей с кухни. Будет мне подарок. А мой вот. Хотела после подарить, но, думаю, сейчас самое время.
Варя достала рисунок. На нём была Аня. Именно Аня, а не Нюрка. Скромная и нежная девушка с очельем на голове смотрела на мир большими наивными глазами. Обычно Варя рисовала свою служанку грубо, не щадя, подчёркивая недостатки и не замечая достоинства. Изображала Нюрку, которую совсем не уважала, хоть и никогда бы себе в том не призналась. После всего, что случилось с ней, она написала Аню с настоящей любовью. В итоге плавные линии сделали взгляд девушки мягким, а лёгкая скромная улыбка заставляла улыбаться в ответ.
Аня даже прослезилась
— Здеся я такая красивая!
— Не только здесь, но и тут тоже, — Варя приложила руку к Аниному сердцу. — Ну всё, теперь ступай и повеселись. А за меня не волнуйся.
Аня хотела было ещё спорить, но передумала. Поняла: дело это бесполезное. Она убежала, пообещав не засиживаться допоздна. А Варя, оставшись одна в мастерской, возобновила работу над портретом Шатуновской. Живопись — лучшее лекарство для души.
Кажется, прошло совсем немного времени, прежде чем в коридоре раздались шаги и дверь легонько скрипнула.
— Аня, ну ты чего! Зачем вернулась так рано? Я же... — Варя обернулась и ахнула.
Вместо Ани, привалившись к косяку дверного проёма, стоял Лев Васильевич. В руке он держал бутылку домашнего вина, обмотанную джутом.
— Это что? — Граф указал бутылкой на холст. — Вы что творите без моего ведома?
— Я... — Варя готова была сквозь землю провалиться! Она так хотела поговорить с ним! Но в её мысленных диалогах с графом совсем не было ситуации, где бы ей пришлось оправдываться за портрет.
— Отойдите! Дайте поглядеть, — граф нетвердой походкой подошёл к картине. Варя закончила писать подмалевок акварелью и как раз планировала переходить на масло. Однако лицо уже хорошо читалось, и было совершенно понятно, что художник неплохо справляется.
— Вы такая своевольная! Такая странная. Почему ослушались? К чёрту! Какая разница. Я ведь всегда хотел именно этот портрет восстановить. Думал, справитесь ли? Сомневался, буду честен. А вы вот не послушались и доказали своё мастерство. Я вижу. Но всё равно зол.
— Не гневайтесь, прошу! Простите меня за всё, — не зная, понял ли её Лев
— Пустое! Не хочу ссориться с вами в канун Рождества.
Он поставил вино на стол. Вынул из кармана бокалы. Сел на шаткую табуретку напротив Вари.
— Отпразднуем вместе?
— Для меня честь...
— Вы преувеличиваете, Дарья Владимировна. Не стоит меня идеализировать.
— Нет! Помните, вы говорили, что я строга к себе? Сегодня я хочу вернуть вам эти слова.
— Вы волнуетесь за меня, правда? — помолчав, спросил Лев.
— Ужасно!
— Мне это льстит, — он улыбнулся, на миг сверкнув белыми ровными зубами. И Варя почувствовала знакомое трепетное волнение.
— Я хотела просить вас...
— Знаю, вы думали отговаривать меня от дуэли. Это бесполезно. Я всё решил. Дуэль состоится, если Еля вернётся.
— Нет! Он же может ранить вас! Нет. А вы разве сможете стрелять в друга?
— Не думаю, что смогу.
— Я не понимаю.
— Довольно. Ещё одно слово на эту тему, и я ухожу.
Граф нахмурился, и Варя испуганно замолчала. Он был серьёзен и верно бы выполнил угрозу, начни она вновь говорить о дуэли. Поэтому поспешила сменить тему. Проследив за его взглядом, спросила:
— А почему этот портрет так важен для вас? Вы знали госпожу Шатуновскую в прошлом?
— Знал ли я её? О да! Какое-то время я рос подле неё. Жаль, не унаследовал этот колдовской взгляд, — граф горько рассмеялся, а у Вари перехватило дыхание.
Глаша говорила, что в первом браке у неё был сын. Господи, неужели...
— Что значит не унаследовали взгляд?
— Я так любил её в детстве.
— Любили?
— Похоже, вино туманит мой разум. Забудьте. Не хочу говорить о ней, — Лев опустил голову и опять засмеялся. После затянувшейся неловкой паузы поднял на Варю блестящие глаза. — Так нечестно, Дарья Владимировна.
— Что? — не поняла Варя.
— Говорить только обо мне. Я ведь о вас ничего не знаю.
— Немного знаете, — Варя занервничала и напомнила себе о том, что она Костылева.
— Хочу узнать больше. Мне многое интересно.
— Что, например? — Варя глотнула сладкого вина из бокала, который наполнил для неё Лев.
— Например, любопытно услышать про ваше замужество. Этот брак был по любви?
Варя сделала ещё глоток.
Как не хочется врать! Как это отвратительно сейчас, но...
— Я вышла замуж не по любви, а по расчёту, — Варя отвела глаза. Говорить о чувствах к другому мужчине теперь у неё язык бы не повернулся.
— Вот как? — Лев оживился. — Так между вами не было привязанности? Не было ничего? — с нескрываемой надеждой спросил Лев. Его голос зачаровывал своей глубиной, волновал кровь.